М.: Наука, 1990. Глава вторая. Истоки письменной традиции о готах. 1. Готы в системе этнических представлений древних авторов о германских племенах .
В специальной литературе анализ письменных свидетельств о готах имеет уже большую историю и значительную традицию, однако такой вопрос, как место готов в системе этнических представлений древних авторов о варварских, в том числе и германских, племенах, до сих пор остается вне исследовательского поиска. Мне представлялось целесообразным с помощью этнического лексикона письменных источников проследить, уделяли ли древние авторы готам исключительное внимание, как это пыталась утверждать буржуазная историография, или интерес к ним был таким же, как и к другим германским племенам, беспокоившим Римскую и Византийскую империи на протяжении четырех столетий.
Многочисленные дискуссии вокруг этнической интерпретации Археологической культуры черняхов — Сынтану-де-Муреш и Черняховской культуры вызваны прежде всего различиями в определении историками по данным письменных источников этнической принадлежности населения Северного Причерноморья и Подунавья в III-IV вв. и тем, что изучение истории отдельных племён и народов по письменным свидетельствам зачастую ведётся изолированно от включения в научный оборот комплекса этнических представлений древних авторов . Отсюда споры о ведущей роли того или иного народа на территории Северного Причерноморья и Подунавья в событиях начала Великого переселения народов.
Исследователь Ю. В. Кухаренко утверждал, что Черняховская культура развилась из скифско й. Генетическая связь их обосновывалась сходством погребальных обрядов, близостью керамических форм и совпадением территории. Черты отличия, по мнению Ю. В. Кухаренко, обусловило в основном воздействие провинциальноримской культуры
Этнический лексикон письменных источников состоит из названий следующих племён: скифских, синдо-меотских, германских, алано-сарматских, фракийских, македонских, иллирийских, славянских, финно-угорских, кавказских, индийских, кельтских, иберийских, рето-этрусских , италийских, греческих, армянских, малоазийских, семито-хамитских, тюркских, африканских племён.
В источниках встречаются также значительная группа мифологических наименований, названия племён недостаточно изученных или спорных в плане этнического определения, а также такая группа этнонимов , в которых трудно видеть обозначение этноса и которые более походят на топонимы.
В античных источниках, представлены собирательные названия - скифы, германцы, эллины, римляне и т.д. Номенклатура племён и народов в письменном материале показывает противоречивость этнических представлений древних авторов , которые не всегда оставались свободными от традиции. Многие историки не всегда относились столь строго к названиям различных племён, как нам бы этого хотелось. Их этническая парадигма в целом была статична и отличалась тяготением к архаической терминологии, а этниконы далеки от идеала в смысле строгости определения, связности и однозначности.
В то же время наряду с тенденцией к привычности в этнических характеристиках варварских народов прослеживается стремление к обновлению этнического словаря исторических сочинений по мере расширения общения с германцами, в том числе и с готами. Уместно подчеркнуть следующую характерную особенность наших источников. С одной стороны, круг этнонимов для каждого конкретного отрезка времени очень подвижен: в одних случаях он расширяется, в других сужается. Причины этого могут быть самые различные. С другой стороны, в каждом столетии при видимой подвижности этнонимов внимание древних авторов сосредоточено на отдельных этнических названиях .
В материалах письменных источников II века н.э. преобладают иллирийские, кавказские, италийские, фракийские, кельтские этнонимы , а германских всего тридцать семь и содержатся они в сочинениях древнегреческого учёного Клавдия Птолемея (ок. 100 - ок. 170 г.) , Флора, Аппиана, Элия Геродиана, Ампелия, Дионисия Периегета, древнегреческого историка Арриана (ок. 95 — ок. 180 н.э.), знатока римской архаики Авла Геллия (ок. 130 — 170 г.г.) .
Среди них одно из первых упоминаний о готах встречается у Клавдия Птолемея — Γόθωνες. Из тех германских племён, сведения о которых встречаются у Аппиана, Флора, Птолемея, Арриана, Авла Геллия, Дионисия Периегета, Элия Геродиана, Ампелия, не только готы, но и такие германские племена, как бастарны, гермундулы, бургундионы, маркоманны, свевы, сугамбры, кимвры, квады, саксы, лангобарды , привлекают внимание древних авторов в дальнейшем вплоть до конца VI века.
Свидетельства о готах в III веке , несмотря на приближение этих племён к границам Римской империи и постоянные вторжения в её пределы, менее часты, чем, например, о таких племенах, как колхи, тавры, персы, армяне, гипербореи. Описания многих варварских народов переходят из сочинения в сочинение и для авторов III века являются своего рода составной частью литературной традиции. В некоторых случаях традиционные представления становятся более широкими и точными. Поэтому исследователю, работающему с материалом письменных источников, важно учитывать не только частоту, повторяемость каких-либо данных о том или ином племени, но и отличать племена по характеру и объёму информации. Указанное обстоятельство особенно нужно учитывать при изучении истории готов , так как многие трудности исследования этого вопроса связаны именно с тем, что эти два момента не разграничивались.
Однако на фоне других этнонимов, которые представлены в письменных источниках III века, больше всего германских. Это не случайно, так как начиная уже со II века Римская империя постоянно испытывает вторжения германских племён, которые становятся из всех народов обширного варварского мира наиболее опасными и чаще других напоминают империи о себе.
В источниках III века мы встречаем упоминания о германских племенах, уже известных из сочинений авторов II века — хаманы (XII paneg. lat. VIII (V), 9; Lat. Ver. 13); г ермундулы (Dio. Cass. LV. 10, 2; Lat. Ver. 13); хатты (нем. Chatten [ˈxatən], лат. Chatti) - древнегерманское племя , жившее в верховьях Лана (приток Рейна), Эдра (приток р. Фульды) и Верры. Сегодня это территории Нижнего и Верхнего Гессена (Германия ).(Dio Cass. LIV. 33, 2, 4; 36, 3; Lat. Ver. 13). треверы — галльское племя , жившее по обоим берегам Мозеля, главный город Трир. (XII paneg. lat. VIII (V); семноны (Dio. Cass. LXVII. 12, 5; LXXII. 20, 2); наристы (Dio. Cass. LXXII, 21, 1); буры (Dio Cass. LXXVI. 18, 1; LXXIII. 2, 4; 3, 1-2; LXVIII. 8, 1); тубанты (Lat. Ver. 13); амброны (Dio. Cass. XLIV. 42, 4; L. 24, 4); херуски — древнегерманское племя, восточной группы древнегерманских племён. Название херуски от hairu — меч. Тотемное название «люди оленя» . (Dio. Cass. IV. 33, 1; V. l, 2; LVI. 18, 5; LXVII. 5, 1); тенктеры (Dio. Cass. LIV. 20, 4; XXXIX. 47, 1); хавки (Dio. Cass. LIV. 32, 2; LX. 8; LXI. 30, 4); бруктеры (Lat. Ver. 13; XII paneg. lat. VIII (V). 18); лугии - крупное племенное объединение, упоминаемое римскими авторами между 100 г. до н. э. и 300 г. н. э. в Центральной Европе - к северу от Судет в бассейне Одры и Вислы .(Dio. Cass. LXVII, 5, 2); усипеты Dio. Cass. LIV. 32, 2; 20, 4; 33, 1; XXXIX. 47)
В источниках III века мы встречаем упоминания о новых объединениях германцев — и нгевоны (Jul. Solin. 19, 20); ютунги (Dexipp. fr., 23; XII paneg. lat. VIII (V). 10; XI (III). 10; Lat. Ver. 13); армалаусины (Lat. Ver. 13); убий (Dio. Cass. LXXII. 3, 1; XXXIX, 48, 4); вандалы (Dio. Cass. LXXIII. 2, 4; LXXVIII, 20, 3; Dexipp. fr. 23, 24; Lat. Ver. 13; XII paneg. lat. XI (III), 17; аламанны (Dio. Cass. XXVII. 13, 14, 6; 15, 2;); тайфалы (Lat. Ver. 13; XII paneg. lat. XI (III). 17); гепиды , тервинги (XII paneg. lat. XI (III). 17); скиры (Lat. Ver. 13; Aelian. Natur. III. 33; IV. 59); франки (XII panege lat. XI (III). 5, 7; VIII (V). 18; Lat. Ver. 13); рути (Lat. Ver. 13); герулы (Lat. Ver. 13; Dexipp. fr. 7; XII paneg. lat. X (II), 5); лакринги (Dio. Cass. LXXII. 11, 6; 12, 2).
Круг германских этнонимов III века расширяется более чем вдвое. Сообщения о них содержатся в основном в трёх источниках III века, особенно много новых названий в «Римской истории» Диона Кассия , который осмыслил и обобщил сведения о германских племенах рубежа II-III веков. Его сочинение обладает исключительной ценностью, так как автор был наместником Верхней Паннонии, граница которой выходила к варварским территориям, и, несомненно, являлся достаточно осведомленным о передвижениях германцев в первой четверти III века.
В 297 году при Диоклетиане был составлен список племён и этнических групп (Nomina provinciarum omnium - так называемый Laterculus Veronensis), в который вошли известные римлянам к этому времени варварские племена, в том числе и германские . Новые германские этнонимы появляются также в панегирике, произнесенном в 291 году 21 июля по случаю дня рождения Максимиана Августа . Причём для некоторых этнических названий, появившихся в письменной традиции III века, характерно то, что их употребляют латинские и греческие авторы на протяжении трёх веков, до VI века включительно.
Особенно пристальное внимание древние авторы уделяли лакрингам, вандалам, в том числе ветви этого племени - асдингам, аламаннам, франкам. Римские и византийские историки называют в своих сочинениях также гепидов, герулов, тайфалов. Менее часто, но постоянно упоминаются в источниках вплоть до VI века включительно скиры и ругии .
Большинство из германских этниконов, представленных в письменной традиции III века , затем вошло в Певтингеровы Таблицы, отражающие этногеографические знания , и было использовано такими биографами «Истории Августов», как Вописк, Капитолии, Поллион, Спартиан.
Часть германских этононимов была включена в список середины IV века, составленный до гуннского нашествия, который содержало «Землеописание» Юлия Гонория. Таким образом, общая тенденция античных авторов III века - это переключение внимания на германские племена . Однако оно не было сосредоточено на одних готах. В источниках III века содержится большая группа названий племён, которые, к сожалению, не поддаются идентификации с какими-либо народами. В какой-то мере они лишь могут подтверждать факт продвижения к границам империи новых масс варваров.
С IV века интерес историков к готам растёт , что особенно заметно в сравнении с тем вниманием, которое уделяется другим германским племенам. Н С IV века о готах пишут гораздо чаще. В сочинениях IV века можно встретить рассказы или упоминания почти о всех германских племенах , которые уже представлены в историографии предшествующих веков, однако включаются и новые . Так, на Певтингеровых таблицах помещены варии и креепстины (Tab. Peut. Gol. 612-613) .
Биограф Марка Аррелия Капитолии , а также Евтропий и Аммиан Марцеллин называют виктуалов . Именно в источниках IV века впервые встречаются такие названия готов, как грейтунги (Grutungi, Greuthungi, Gruthungi), (Ostrogothi, Austrogoti ) и визи (Visi). Я не ставлю своей целью проследить развитие и обновление этнической карты этого времени и выяснить все вопросы, связанные с её изменением. Однако хотелось бы отметить, что у биографов «Истории Августов» Аврелия Виктора и Епифания определения этнические часто заменяются топонимическими (остийцы, фессалоникийцы, виенты и т.д.).
Наряду с исторически засвидетельствованными племенами и народами часто можно встретить упоминание некоторых германских племен, о которых молчат историки как предшествующих, так и последующих веков — креепстины, варии (Tab. Peut. Col. 612-613); виктуалы (SHA. Mär.Antonin. 14. 1; 22.1;) .
В материалах письменных источников V века преобладают кавказские и мидийские этнонимы. Не уступает им в разнообразии и перечень названий германских племён. Авторами используются этнонимы, как уже введенные ранее в литературу, так и новые — кеманы, керозы, кондурсы, эбурны (Oroś. VI. 7, 14); трибоки, эвдусы (Oroś. VI. 7, 7); тюринги (Malch. Fr. 23; Eugipp. V. Sev. XXVII. 3; XXXI. 4; Sidon. Appol. Carm. VII. 323).
В источниках VI века круг германских этнонимов снова резко изменяется. Начиная с Иордана , круг германских этнонимов расширяется более чем в два раза. Иордан называет значительное число германских племён, не встречавшихся в источниках до сих пор. Он приводит этнонимы — адогит, скререфенны, суэханс, ахельмия, фервир, бергио, вагот, тевсты, финнаиты, лиотиды, гаутиготы, виновилот, отингйс, светиды, эрагнариции, раумариции, миксы, евагры, арохи, аугандзы, грании, тэтель, евниксы, относящиеся к группе племен Скандзы, называет ряд других германских племен — ульмеруги, видиварии, туркиллинги.
При этом отделить в «Гетике» Иордана вымысел от подлинных этнографических свидетельств не всегда представляется возможным.
В сочинениях историков VI века имеется также группа этнонимов, упоминаемых древними авторами прежде. И здесь особенно пристальное внимание обращено к готам, вандалам, аламаннам, лангобардам, бургундионам, гепидам, франкам, герулам, свевам, саксам, асдингам.
Таким образом, германская этнонимия в письменных источниках необычайно подвижна. В сочинениях античных и ранневизантийских авторов некоторые германские племена отмечены лишь эпизодически, но только немногие из них продолжают привлекать пристальное внимание, а именно те, которые зафиксированы с III веке.
Наибольшее количество источников, содержащих самые разные как по объему, так и по характеру информации сообщения о готах, относится к IV веку. Наблюдая общую тенденцию, начало которой положено авторами III века, - переключение внимания на германские племена, можно отметить, что направлено оно было не только на одних готов. Преобладание их среди других народов, названных в письменных источниках, оказывается далеко не очевидным даже на исключительно германском фоне. Номенклатура наименований германцев в сочинениях древних весьма многообразна. С одной стороны, она показывает противоречивость представлений их авторов об этих племенах вообще, не всегда свободных от традиций. Это проявлялось в неточностях названий , статичности и в тяготении к архаической терминологии. Названия племён в их сочинениях далеко не всегда этнически однозначны.
Из письменных источников не всегда ясно, с чем мы имеем дело : с обозначением группы родственных племён , с наименованием племенного союза, куда могли входить и негерманцы, с именем племенным в собственном смысле слова или с названием родовой группы. С другой стороны, прослеживается и тенденция к обновлению этнического словаря исторических сочинений по мере расширения общения Римской, а затем и Византийской империй с германцами.
Эволюция этнических представлений о германских племенах в позднеантичном и раннесредневековом мире проходила в несколько этапов. Уже за два столетия до начала Великого переселения народов , т.е. на протяжении I века до н. э.-I века н. э., в римском образованном обществе шёл процесс обновления и накопления знаний о северных странах и народах, выработанных предшествующей греческой и римской исторической традицией.
Непосредственным толчком явились покорение Юлием Цезарем Галлии и возрастающий напор германских племён на северные границы Римской империи . Отличительная особенность этого этапа состоит в том, что расширение этнических представлений римлян о германцах шло параллельно с расширением границ самого римского государства.
Следующей ступенью был начальный этап Великого переселения народов, занявший II-IV вв. , когда из всех народов обширного варварского мира именно германцы становятся самыми опасными для римлян. Начиная со II века н.э. германцы вплотную приблизились к границам Римской империи. Новую этническую информацию о них римляне получали как в процессе многочисленных вторжений этих племен в империю, так и в результате постепенного расселения их в её пределах.
Германцы уже не являлись возможными врагами Римской империи, а представляли для неё зримую и вполне реальную угрозу . Может быть, именно поэтому новая этнонимия германских племён встречается в основном в сочинениях, преследовавших более или менее практические цели и составленных очевидцами событий. Большую часть неизвестных римлянам названий даёт «Римская история» Диона Кассия, которая явилась для своего времени энциклопедией подобных этниконов.
Следующий этап в расширении этнического разделения германских племён совпадает со вторым периодом Великого переселения народов (IV-VI веков). Нашествие гуннских кочевников вновь сдвинуло с места ряд этнических групп, принуждая их к движению на Запад. Этнографическая карта Европы снова претерпевает серьезные изменения. Однако в сочинениях византийских авторов этого времени новые германские этниконы практически не встречаются . Авторами используются этнонимы, вошедшие в обиход уже в предшествующие столетия.
Противоположная картина — появление новых германских этниконов наблюдается в раннесредневековой латиноязычной литературе , прежде всего в сочинениях представителей варварских королевств, образовавшихся после крушения Западной Римской империи. Начиная с VI века в условиях сложных экономических, политических, культурных, дипломатических и военных отношений с Византией и другими племенами и народами эти государственные образования варварские королевста объективно были поставлены перед необходимостью исторически обосновать правомерность подчинения им римлян. В связи с этим появляются сочинения, посвященные происхождению и истории различных германских племен: готов, франков, лангобардов, свевов, вандалов. В этих Origine gentes содержится значительное число германских этниконов, не упоминаемых прежде в сочинениях древних.
На заключительном этапе Великого переселения народов представления об этнонимах германских племён основывались в основном на предшествующих знаниях, тем более что в это время — в VI-VII веках в центре внимания находятся уже не германцы, а славянские, тюркские и финно-угорские племена.
Буданова
В. П. Готы в эпоху Великого переселения народов.- М.: Наука, 1990. Глава вторая. Истоки письменной традиции о готах.
1. Готы в системе этнических представлений древних авторов о германских племенах
В широко известном феномене Великого переселения народов немалую, если не решающую роль сыграли германцы. Германцы - это племена индоевропейской языковой группы, занимавшие к I в. н.э. земли между Северным и Балтийским морями, Рейном, Дунаем, Вислой и в Южной Скандинавии. Проблема происхождения германских племён чрезвычайно сложна. Как известно, у германцев не было ни своего Гомера, ни Тита Ливия, ни Прокопия. Всё, что мы о них знаем, принадлежит в основном перу греко-римских историков, язык сочинений которых не всегда адекватен явлениям германской действительности.
Прародиной германцев являлась Северная Европа, откуда началось их движение на
юг. Это переселение столкнуло германские племена с кельтами, что привело в одних
районах к конфликтам, в других - к союзу и этническому взаимовлиянию.
Сам этноним «германцы» кельтского происхождения. Сначала кельты называли так
племя тунгров, затем все живущие на левом берегу Рейна племена. Римские авторы
заимствовали этот этноним у кельтов, однако греческие писатели ещё долго не
отличали германцев от кельтов.
Германские племена принято делить на три группы: северогерманские, западногерманские и восточногерманские. Юг Скандинавии и полуостров Ютландия являлись общей родиной, «мастерской племён» северных, восточных и западных германцев. Отсюда часть из них по океанскому побережью продвинулась на север Скандинавии. Основная масса племён с IV в. до н.э. сохранила тенденцию к движению на юг вглубь континента и на запад. Северные германцы - это племена Скандинавии, которые не ушли на юг: предки современных датчан, шведов, норвежцев и исландцев. Восточные германцы - племена, переселившиеся из Скандинавии в Среднюю Европу и расселившиеся в междуречье Одера и Вислы. Среди них готы, гепиды, вандалы, бургунды, герулы, ругии. Вопрос о времени заселения ими этих районов остаётся спорным. Однако к началу н.э. они уже размещались в данном регионе. Самая значительная группа - это западные германцы. Они делились на три ветви. Одна - это племена, обитавшие в районах Рейна и Везера, т.н. рейнсковезерские германцы или культовое объединение истевонов. Сюда входили батавы, маттиаки, хатты, тенктеры, бруктеры, хамавы, хасуарии, хаттуарии, убии, усипеты и херуски. Вторая ветвь германцев включала племена североморского побережья (культовый союз ингевонов). Это кимвры, тевтоны, фризы, хавки, ампсиварии, саксы, англы и варны. Третьей ветвью западногерманских племён был культовый союз герминонов, куда входили свевы, лангобарды, маркоманны, квады, семноны и гермундуры.
Общая численность германских племён в I в. н.э. составляла около 3-4 млн. чел. Но эта скромная цифра к началу Переселения снизилась, ибо германский племенной мир нёс человеческие потери в результате войн и межплеменных конфликтов. На него обрушились эпидемии и потрясения из-за периодических колебаний климатических условий, естественных изменений ресурсов фауны и флоры, преобразования ландшафтов в результате использования огня, новых орудий или приёмов труда.
Уже в раннее время германцы занимались земледелием. Оно являлось вспомогательным типом хозяйства. В некоторых районах под пшеницей были заняты значительные площади. Однако среди посевных культур преобладал ячмень, из которого кроме хлеба изготовляли пиво. Сеяли также рожь, овёс, просо, бобы, горох. Германцы выращивали капусту, салат, корнеплоды. Потребность в сахаре компенсировалась за счёт мёда. У некоторых племён важную роль играли охота и рыболовство. Следует отметить, что пользуясь сохой и колёсным плугом, германские племена могли обрабатывать только лёгкие почвы. Поэтому испытывалась постоянная нехватка пахотных земель. Хозяйственный уклад германцев отличался примитивностью, «от земли они ждут только урожая хлебов». Примитивная система земледелия требовала больших площадей для прокормления сравнительно немногочисленного населения. Поиски таких земель приводили в движение целые племена. Шёл захват владений соплеменников, а позже и удобных земель на территории Римского государства.
До начала Переселения главенствующая роль в хозяйственной жизни германских племён принадлежала скотоводству. Скот - «единственное и самое любимое их достояние». Скотоводство было особенно развито в районах, изобилующих лугами (Северная Германия, Ютландия, Скандинавия). В этой отрасли хозяйства были заняты главным образом мужчины. Они выращивали крупный рогатый скот, лошадей, свиней, овец, коз, домашнюю птицу. Домашним скотом дорожили, видя в нём не только рабочую силу, но и средство платежа. В пище германцев большую роль играли молочные продукты, мясо домашних и диких животных.
Уже в это время у германских племён развивалось ремесло, продукция которого
была не слишком разнообразна: оружие, одежда, утварь, орудия труда. Технология и
художественный стиль ремесленных изделий претерпели значительные кельтские
влияния. Германцы умели добывать железо и изготовлять оружие. Велась также
добыча золота, серебра, меди, свинца. Развивалось ювелирное дело. Германские
женщины преуспели в ткачестве и гончарном деле, хотя керамика не отличалась
высоким качеством. Были развиты выделка кож и обработка дерева.
Весьма активно германские племена занимались торговлей. Внутри германского
племенного мира преобладал натуральный обмен. В качестве средств платежа часто
использовался скот. Лишь в пограничных с Римским государством областях в ходе
торговых операций употреблялись римские монеты. Они, кстати, ценились и как
украшение. Центрами внутренней торговли были укреплённые поселения набирающих
силу германских правителей. Центрами германо-римской торговли являлись Кёльн,
Трир, Аугсбург, Регенсбург и др. Торговые пути проходили по Дунаю, Рейну, Эльбе,
Одеру. В зону торговых контактов входило Северное Причерноморье. Купцы плавали
по Северному и Балтийскому морям. Торговля с Римом играла значительную роль. В
большом количестве Рим поставлял германским племенам керамику, стекло, эмаль,
бронзовые сосуды, золотые и серебряные украшения, оружие, орудия труда, вино,
дорогие ткани. В Римское государство ввозились продукты сельского хозяйства и
животноводства, скот, кожи и шкуры, меха, а также пользующийся особым спросом
янтарь. Многие племена имели специальную привилегию свободы посреднической
торговли. Так, гермундуры вели торговые операции по обе стороны верхнего течения
Дуная и даже проникали в глубь римских провинций. Батавы переправляли в
прирейнские области скот. Торговля являлась одним из мощных стимулов готовности
германских племён к передвижениям. Контакты с римскими купцами давали им не
только информацию о новых землях и путях в эти земли, но и способствовали
формированию «притягательных целей» их будущих переселений.
Германские племена жили родовым строем, который в первые века н.э. находился в стадии разложения. Основной производственной ячейкой германского общества была семья (большая или малая). Активно шли процессы перехода от родовой общины к земледельческой. Но род продолжал играть значительную роль в жизни германских племён. Членов рода объединяла общая территория, на которой они проживали, собственное имя, религиозные обычаи, общая система управления (народное собрание, совет старейшин), неписанное право. Род являлся опорой любого члена этого рода, ибо сам факт принадлежности к нему давал определённую защищённость. Постоянные же контакты разделившихся родственников обусловливали сохранение клановых связей и сакрального единства. Однако в повседневной хозяйственной практике род уступал свои позиции большой семье. Она состояла, как правило, из трёх-четырёх поколений, которые жили в большом (до 200 м 2) продолговатом каменном или деревянном доме, окружённом полями и выгонами. Несколько домов образовывали хутор. Подобные поселения находились на значительном расстоянии друг от друга. Вероятно хуторская психология германских племён отразилась на их нежелании строить города. Между жителями поселений преобладали соседские связи. Интересы членов общины учитывались не только в хозяйственной деятельности. У германских племён не было частной собственности на землю. Общее владение землёй объединяло членов общины при нападении врагов. Они совместно строили деревянные или земляные укрепления, которые помогали выдерживать натиск противника. Жители поселений участвовали в отправлении культа, в обеспечении установленных правил жизнедеятельности общины.
К началу Переселения германская община уже не была однородной, хотя социальное расслоение было выражено пока ещё довольно слабо. Большинство германских погребений не имеет инвентаря. Материальная культура германских племён этого времени не отличалась разнообразием, совершенством технического исполнения и была тесно связана со своим функциональным назначением. Лишь отдельные находки выделялись богатством и мастерством исполнения, но в подобных случаях мы имеем дело не с местным производством, а с кельтским импортом, который вполне удовлетворял потребностям пока ещё немногочисленной германской знати. К началу Переселения становится заметной тенденция возвышения германской знати. Она формируется из представителей старой родовой знати и вновь нарождающейся верхушки племени, т.н. «новой знати», которая приобретает в племени вес по мере захвата дружинниками и их вождями во время военных походов различной добычи и обширных земель.
Центральной фигурой у древних германцев был свободный член общины. Он
соединял занятия хозяйственной деятельностью, исполнение обязанностей воина и
участие в делах общественного свойства (народное собрание, культовые церемонии).
Социальная весомость такого свободного члена общины определялась в первую
очередь принадлежностью к семье, имеющей определённый статус. Накануне
Переселения статус семьи каждого германца зависел не столько от богатства,
сколько от численности, происхождения, авторитета его предков, общего мнения о
семье и роде в целом. Знатность рода, хотя и не проистекала от богатства, но
давала определённые преимущества материального свойства, например, при дележе
земель.
Хотя центральной фигурой в экономической жизни германских племён, как уже было
отмечено ранее, являлся свободный член германской общины, источники позволяют
считать, что существовала прослойка людей экономически зависимых от свободных
общинников. Это были или соплеменники, или пленные. Тацит называет их рабами,
основываясь на том, что такие люди были обязаны отдавать хозяину часть
производимой продукции, работать на него. Кроме того, они имели более низкий
социальный статус. Так, раб по происхождению считался чужестранцем. У германцев
были домашние рабы, которые вырастали и воспитывались вместе с хозяевами. Они
отличались от них только личным бесправием, ибо им не разрешалось носить оружие
и участвовать в народном собрании. Другая категория рабов - посаженные на землю.
Однако, здесь можно лишь условно говорить о примитивном патриархальном рабстве.
Такой раб мог иметь семью, хозяйство, и вся зависимость выражалась лишь в
отчуждении у него части его труда, или продуктов труда. У германских племён в
быту не было особой разницы между рабом и господином. Статус раба не был
пожизненным. Пленённый в бою через некоторое время мог быть отпущен на свободу
или даже усыновлён. Объём рабского труда составлял незначительную долю в жизни
германцев. Не всякое богатое семейство имело рабов. Примитивное германское
рабство вполне соответствовало потребностям примитивного хозяйства германцев.
Основу политической структуры древних германцев составляло племя. Как и в
хозяйственной жизни, центральной фигурой был свободный член германской общины.
Народное собрание, в котором участвовали все вооружённые свободные члены
племени, являлось высшим органом власти. Оно собиралось время от времени и
решало наиболее значительные вопросы: выборы предводителя племени, разбор
сложных внутриплеменных конфликтов, посвящение в воины, объявление войны и
заключение мира. Вопрос о переселении племени на новые места также решался на
собрании племени. Одним из органов власти древнегерманского общества являлся
совет старейшин. Однако накануне Переселения его функции и традиция формирования
изменились. Наряду с мудрыми патриархами племени в совете принимали участие
представители новой родоплеменной знати, в лице вождей и наиболее влиятельных
лиц племени. Власть старейшин постепенно становилась наследственной. Совет
старейшин обсуждал все дела племени и лишь затем вносил важнейшие из них на
одобрение народного собрания, на котором представители старой и новой знати
играли наиболее активную роль.
Выразителем высшей исполнительной и распорядительной власти являлся избираемый народным собранием, а также и смещаемый им предводитель племени. У античных авторов он обозначался различными терминами: principes, dux, rex, что, по мнению исследователей, в смысловом значении приближается к общегерманскому термину konung. Сфера деятельности конунга была весьма ограничена и его положение выглядело очень скромно. «Конунги не обладают у них безграничным и безраздельным могуществом». Конунг ведал текущими делами племени, в том числе судебными. От имени племени он вёл международные переговоры. При дележе военной добычи имел право на большую долю. Власть конунга у германских племён носила и сакральный характер. Он являлся хранителем племенных традиций и обычаев предков. Его власть основывалась и поддерживалась личным авторитетом, примером и способностью к убеждению. Конунги «больше воздействуют убеждением, чем располагая властью приказывать».
Особое место в политической структуре древнегерманского общества занимали военные дружины. В отличие от племенного ополчения, они формировались не по признаку родовой принадлежности, а на основе добровольной верности предводителю. Дружины создавались с целью разбойничьих набегов, грабежей и военных рейдов в соседние земли. Создать дружину мог любой свободный германец, обладавший склонностью к риску и авантюрам (или к наживе), или способностями военного лидера. Законом жизни дружины было беспрекословное подчинение и преданность предводителю («выйти живым из боя в котором пал вождь - бесчестье и позор на всю жизнь»). Дружинниками, как правило, становились представители двух полярных социальных категорий древнегерманского общества. Это могли быть молодые люди из знатных семей, гордящиеся своим происхождением, древностью рода, стремящиеся приумножить его славу. Не менее активно в дружину шли те, кто не имел крепких семейных связей, не особенно дорожил родовыми традициями, пренебрегал и даже противостоял им. Дружина доставляла племени немалое беспокойство, ибо порой своими набегами она нарушала заключённые мирные договоры. В то же время, как опытная в военном деле и хорошо организованная сила, дружина в критических ситуациях составляла ядро племенного войска, обеспечивая ему военные успехи. В дальнейшем, в ходе Переселения, дружина превращалась в основу военной власти конунга. Однако, поскольку она служила не конунгу, а своему предводителю, то последний зачастую становился соперником главы племени. Вожди отдельных дружин нередко становились вождями целых племён, а некоторые из них превращались в конунгов. Однако авторитет таких конунгов был непрочным и определялся прежде всего знатностью происхождения. Власть конунга, выраставшая из власти военного вождя, была крайне неустойчивой и пока у германцев доминировали нормы, основанные на принципах родства, «новая знать» не могла претендовать на монопольное распоряжение «общественным полем».
Таким образом, к началу Переселения германские племена уже представляли собой
достаточно серьёзную и мобильную силу, способную как к эпизодическим
проникновениям на римскую территорию путём участия дружин в военных набегах, так
и к продвижению на новые территории всем племенем или значительной частью
племени с целью завоевания новых земель.
Первое крупное столкновение германских племён с Римом связано с вторжением
кимвров и тевтонов. Тевтоны представляли собой группу германских племён, живших
вдоль западного побережья Ютландии и в районах нижнего течения Эльбы. В 120 г.
до н.э. они вместе с кимврами, амбронами и другими племенами двинулись на юг. В
113 г. до н.э. тевтоны разбили римлян при Норее в Норике и, опустошая все на
своём пути, вторглись в Галлию. Их продвижение в Испанию остановили кельтиберы.
В 102-101 гг. до н.э. тевтоны терпят сокрушительное поражение от войск римского
полководца Гая Мария при Аквах Секстиевых (ныне Экс в Провансе). Та же участь
постигла в 101 г. до н.э. кимвров в битве при Верцеллах.
Второй миграционный толчок из германского племенного мира, предваряющий Великое
переселение народов, приходится на 60-е гг. I в. до н.э. и связан с племенами
свевов. Одни исследователи считают свевов союзом племён, другие полагают, что
это какое-то крупное племя, от которого постепенно отделялись дочерние племена.
К середине I в. до н.э. свевы стали настолько сильными, что появилась
возможность объединить под их властью несколько германских племён и сообща
выступить на завоевание Галлии. Военно-переселенческое движение этого союза в
Галлию имело свои паузы во время которых добывались средства к существованию. И
хотя эти паузы были непродолжительными, процесс завоевания Галлии затягивался.
Под предводительством конунга Ареовисты свевы пытались закрепиться в Восточной
Галлии, но в 58 г. до н.э. были разбиты Юлием Цезарем. Именно после этого рейда
Ариовисты римляне стали называть свевами всю совокупность племён за Рейном и
Дунаем. Кроме маркоманнов и квадов, о которых речь пойдёт ниже, к свевам
принадлежали вангионы, гаруды, трибоки, неметы, седусии, лугии, сабины.
Борьба Цезаря с Ариовистом закончилась победой Цезаря и изгнанием Ариовиста
из Галлии. В результате поражения в войне с Римом союз племён под главенством
Ариовиста распался.
Часть свевских племён ушла в Моравию и в дальнейшем известна в истории как племя
квадов. Другие свевские племена сыграли значительную роль в союзе племён под
водительством маркоманна Маробода (8 г. до н.э. - 17 г. н.э.).
Таким образом, миграционный импульс, связанный со свевами, выявил стремление германских племён к консолидации и был собственно первым опытом такой консолидации. Именно после разгрома свевов Цезарем среди германских племён начинается массовый процесс образования различных союзов. Объединительное движение было вызвано стремлением отдельных племён защититься от Римского государства и сохранить свою независимость. После триумфа Цезаря римляне неоднократно вторгаются и ведут военные действия на германской территории. Все большее число племён попадает в зону военных конфликтов с Римом. При этом повседневная жизнь германцев, даже без потери ими независимости, лишается внутренней стабильности, но далеко не все германские племена после силовых контактов с Римом теряют желание сохранить автономию и самостоятельность. Гарантировать же независимость племени и обеспечить рядовому германцу и членам его семьи мирную и спокойную жизнь могла только сильная поддержка соседей-сородичей. Племя имело больше шансов сохранить стабильность и надёжную защиту от внешней угрозы, находясь в составе крупного племенного объединения. В этот период также проявился и тип племени, стремящегося к лидерству и способного лидировать. Ненадолго удалось возглавить германских племенной мир маркоманнам. Эти племена первоначально обитали на Средней Эльбе, но затем продвинулись в область Майна и на протяжении I в. до н.э. принимали участие в различных межплеменных столкновениях. Так, в 58 г. до н.э. они сражались в войсках союза племён, возглавляемого Ариовистом, но уже в 9 г. до н.э. римские войска под командованием Друза одержали над маркоманнами победу, после чего они переселились на территорию нын. Богемии, которую перед этим покинули племена бойев. Здесь маркоманны стали ядром союза родственных (квады, семноны, лангобарды, гермундуры) племён, возглавляемых Марободом. Однако война с херусками Арминия в 17 г., а затем свержение Маробода в 19 г. привели к прекращению гегемонии маркоманнов и превращению их в клиентов римского государства. Трудно судить, какие причины, кроме стремления Маробода к единоличной власти, помешали маркоманнам в это время удержать прочный контроль над свевской группой племён - недостаток сил, внешнеполитические затруднения или что-то ещё, но факт остаётся фактом: маркоманны временно уступили пальму первенства херускам, одному из значительных племён, обитавших между Везером и Эльбой севернее Гарца. В конце I в. до н.э. они были покорены Друзом и Тиберием. Однако уже в 9 г. н.э. возглавляемый Арминием союз племён нанёс римлянам в Тевтобургском лесу сокрушительный удар: погибли три легиона с легатами и всеми вспомогательными войсками.
Крупное поражение римской армии в Тевтобургском лесу в начале I в. н.э.
явилось логическим завершением полосы внешней активности германцев, ставшей как
бы увертюрой к Великому переселению. Они проявили мобильность, обрели опыт
успешных военных действий, нашли такую форму консолидации, как военный союз,
которая увеличивала их силу и далее в ходе Переселения была многократно ими
использована. Первые военные союзы (кимвров, тевтонов, свевов Ариовиста,
херусков Арминия, свево-маркоманнов Маробода) были непрочными и недолговечными.
Они формировались на исконно германских территориях, в интересах военной
организации, с целью противостояния Риму и не представляли абсолютного
этнополитического единства. Объединительные процессы проходили не бесконфликтно.
Потребность в консолидации подпитывалась, вероятно, не только наличием сильного
соседа - Римской империи, или других соперничавших окрестных «народов», но и
внутренней эволюцией общественных традиций германских племён. Образование первых
военных союзов можно рассматривать как проявление начавшихся процессов
противостояния и одновременного сближения римского и варварского миров.
В свою очередь эволюционировало отношение Империи к германцам. Хотя в течение
всего I в. н.э., походы римлян в земли свободных германцев продолжались, удалось
даже одержать ряд побед, тем не менее с мечтой о покорении Германии пришлось
расстаться навеки. Римская империя в это время более всего нуждалась в защитных
мерах, которые могли бы хоть сколько-нибудь замедлить натиск германских племён.
В конце I в. окончательно определилась граница, отделявшая население Римской
империи от этнически разноликой Barbaricum solum. Граница проходила по Рейну,
Дунаю и лимесу, который соединял эти две реки. Limes Romanus представлял собой
укреплённую полосу с фортификационными сооружениями, вдоль которой были
расквартированы войска. Это была граница, которая и далее на протяжении многих
сотен лет разделяла два сильно различающихся и противостоящих друг другу мира:
мира римской цивилизации, уже вступившего в свою акматическую фазу, и мира
только ещё пробуждающихся к активной исторической жизни германских племён.
Однако политику сдерживания германцев Империя осуществляла не только путём
военного усиления границ.
Другим средством сдерживания должна была выступить торговля. Расширяется сеть торговых дорог, растёт число пунктов разрешённой торговли с германскими племенами. Многие племена получают привилегию свободы посреднической торговли. Развивая традиционные торгово-экономические связи и создавая новые, Империя надеялась удержать в необходимых для её спокойствия рамках чрезмерный азарт, жажду нового и склонность к авантюрам германских вождей.
Однако такая политика Империи давала противоположные результаты. Чем больше Рим втягивал германские племена в сферу своего влияния, тем более опасного соперника он сам себе создавал. Общение прирейнских германцев с римскими солдатами и купцами стимулировало изменения в их родовом строе. Возрастало влияние родовой знати, представители которой служили в римской армии, получали римское гражданство, осваивали римский образ жизни. Вместе с тем знать была недовольна господством римлян, что и обусловило, например, восстание Арминия. Сдерживая германцев от миграций, Рим косвенным образом стимулировал их внутреннее развитие. Совершенствовалось земледелие и ремесло, становилась более устойчивой организация и структура власти в племени, росла плотность населения. В то же время в ряде случаев Империи удавалось удачно сочетать силовые и несиловые методы в сдерживании чрезмерной активности германских племён. Это можно сказать о батавах, которые ещё в 12 г. до н.э. были завоёваны римлянами. Но побеждённый противник широко привлекается к службе в войсках. В результате притеснений батавы во главе с Юлием Цивилисом в 69-70 гг. поднимают восстание. Оно охватило район от Самбры, Шельды, Мааса и Рейна до Эмса. Наряду с полиэтничностью батавского союза, а в него входили: германские племена - каннинефаты, фризы, бруктеры, тенктеры, кугерны, кельтизированные германцы - нервии и тунгры, кельтские племена - треверы и лингоны, ярко выделялась позиция его участников по отношению к Риму: от активных противников до племён верных и преданных. Восстание батавов Цивилиса было подавлено, однако римское правительство все больше нуждалось в помощи со стороны германцев и было вынуждено договариваться с их вождями. И даже после подавления восстания батавов продолжают привлекать на военную службу. Сильного телосложения белокурые воины-батавы были известны как искусные всадники и матросы. Преимущественно из них состояли императорские телохранители.
Унизительное поражение в Тевтобургском лесу и нарастающая консолидация германского племенного мира усилили концентрацию римских войск на Рейне, но прекратили зарейнскую агрессию Империи. После подавления восстания батавов вспомогательные части перестали размещаться в тех провинциях, из которых они были набраны, было укорочено и улучшено сообщение между рейнской и дунайской границей, включены в Империю Декуматские поля на правом берегу Рейна и сооружены новые кастеллы. Германцы остались свободными, но независимость их была условной.
Таким образом, в пестроте и разнообразии исторических событий и судеб отдельных германских племён, в кажущейся хаотичности межплеменных союзов и конфликтов между ними, договоров и столкновений германцев с Римом, вырисовывается исторический фундамент тех последующих процессов, которые составляли суть Великого переселения. Ранее уже говорилось об объективных предпосылках и побудительных причинах, толкнувших к историческому движению германские племена: необходимость освоения новых земель для занятия земледелием и скотоводством, изменение климата и потребность переселения в более благоприятные в этом отношении регионы и т.д. Но для реализации этих предпосылок сами племена должны были обрести определённое новое историческое качество. Племя должно было стать достаточно устойчивым и мобильным в социально-экономическом и военно-организационном отношении. Это обеспечивалось развитием системы власти и подчинения, самостоятельностью военных структур (дружин) и уровнем вооружённости всех свободных германцев, позволяющим отражать натиск врага, когда дружина находилась в походе, и поставлять резерв для вооружённых формирований.
Важно было также преобладание скотоводства над земледелием, и в то же время достаточно высокий уровень земледелия, позволяющий менять местопребывание племени без разрушительных для племенного хозяйства последствий. Необходимо было и ослабление племенной изолированности, формирование навыка достаточно устойчивого и длительного объединения, ибо, как показывает судьба отдельных племён, само существование племени в ходе Переселения порой зависело от его способности к объединению с другими племенами в процессе контактов и конфликтов с Римом.
Не менее важным было «накопление знаний» о Риме. Именно они помогали наметить цели передвижения, определяли характер военных и иных приготовлений к продвижению в римские пределы, формировали в племенном сознании, фиксирующем как поражения, так и победы, представления о возможности успеха в противостоянии или взаимодействии с римским государством.
Итак, необходимость покинуть родные месте могла возникнуть тогда, когда племя, обретая достаточно высокий уровень развития, осознавало себя единой и могучей общностью, и являлось весьма многочисленным. Такой «готовности» многие германские племена достигли к началу Маркоманнских войн, которые открывают Великое переселение народов.
Прежде чем рассматривать саму суть история древних германцев необходимо дать определение данному разделу исторической науки.
История древних германцев – это раздел исторической науки, изучающий и рассказывающий история германских племен. Данный раздел охватывает период с создания первых германских государств и до падения Западной Римской империи.
История древних германцев
Происхождение древних германцев
Древние германские народы как этнос сформировались на территории Северной Европы. Их предками принято считать индоевропейские племена, осевшие в Ютландии, юге Скандинавии и в бассейне реки Эльба.Как самостоятельный этнос их начали выделять еще римские историки, первые упоминания о германцах как о самостоятельном этносе относятся к памяткам первого века до нашей эры. Со второго века до нашей эры племена древних германцев начинают двигаться на юг. Уже в третьем веке нашей эры германцы начинают активно атаковать границы Западной Римской империи.
Впервые встретив германцев, римляне писали о них как о северных племенах отличавшихся воинственным нравом. Много информации о германских племенах можно найти в работах Юлия Цезаря. Великий римский военачальник, захватив Галлию, двинулся на запад, где ему пришлось вступить в бой с германскими племенами. Уже в первом веке нашей эры у римлян была собрана информация о расселении древних германцев, об их устройству и нравах.
На протяжении первых веков нашей эры, римляне вели постоянные войны с германцами, но полностью покорить их так и не удалось. После неудачных попыток полностью захватить их земли, римляне перешли в оборону и совершали только карательные набеги.
В третьем веке, древние германцы уже угрожали существованию самой империи. Рим отдал некоторые свои территории германцам, и перешел в оборону на более удачных территориях. Но новая, еще большая угроза со стороны германцев возникла при великом переселении народов, в результате которого орды германцев осели на территории империи. Германцы никогда не прекращали набеги на римские селения, несмотря на все предпринятые меры.
В начале пятого века германцы под началом короля Алариха захватывают и грабят Рим. Вслед за этим и другие германские племена пришли в движение, они яростно атаковали провинции, и Рим не смог их защитить, все силы были брошены на защиту Италии. Воспользовавшись этим, германцы захватывают Галлию, а затем и Испанию, где основывают свое первое королевство.
Древние германцы отлично себя проявили и в союзе с римлянами, разбив на Каталаунских полях армию Аттилы. После этой победы, римские императоры начинают назначать германских вождей своими военачальниками.
Именно германские племена во главе с королем Одоакром уничтожили Римскую империю, низложив последнего императора – Ромула Августа. На территории захваченной империи германцы начали создавать свои королевства – первые раннефеодальные монархии Европы.
Религия древних германцев
Все германцы были язычниками, причем язычество у них было разное, в разных краях, оно сильно отличалось друг от друга. Однако большинство языческих божеств древних германцев были общими, только были названы различными именами. Так, например, у скандинавов был бог Один, а западным германцам это божество представлялось именем Вотан.Жрецами у германцев были женщины, как говорят римские источники, они были седовласыми. Римляне говорят, что языческие ритуалы германцев были чрезвычайно жестокими. Военнопленным перерезали горло, а предсказания делались на разложенных внутренностях пленных.
В женщинах древние германцы видели особый дар и также поклонялись им. В своих источниках римляне подтверждают, что каждое германское племя могло иметь собственные уникальные обряды и собственных богов. Германцы не строили для богов храмов, но посвящали им никакую землю (рощи, поля и т. д.).
Занятия древних германцев
Римские источники гласят, что германцы занималась в основном разведение скота. Преимущественно они разводили коров и овец. Ремесло у них было развито незначительно. Но у них были высокого качества печи, копья, щиты. Носить доспехи могли только избранные германцы, то есть знать.Одежда германцев в основном делалась из шкур животных. Носили, как и мужчины, так и женщины, накидки, самые богатые германцы могли позволить себе штаны.
В меньшей мере германцы занимались земледелием, но у них были достаточно высокого качества орудия труда, они были сделаны из железа. Жили германцы в больших длинных домах (от 10 до 30 м), рядом с домом были стойла для домашних животных.
До великого переселения народов, германцы вели оседлый способ жизни и возделывали землю. По собственной воле германские племена никогда не иммигрировали. На своих землях они выращивали зерновые культуры: овес, рожь, пшеницу, ячмень.
Переселение народов заставило их сбежать с родных территорий и попытать счастья на руинах Римской империи.
Поиски археологических памятников, связанных с древнейшими германцами, привели ученых к открытию ясторфской археологической культуры, получившей свое название от имени деревеньки Ясторф, расположенной недалеко от нынешнего Берлина. Наиболее ранние слои данной общности традиционно датируют VII веком до Рождества Христова. Между тем общая территория, занятая могильниками и поселениями ясторфских племен, оказалась относительно невелика — низовья Эльбы, полуостров Ютландия (нынешняя Дания), южная Скандинавия и неширокая полоса Балтийского взморья между Одером и Вислой. А в начальный период и того меньше — только датские и южношведские земли. Все территории севернее 60-й параллели, то есть большая часть полуострова Скандинавия, представляли собой в те времена ледяную пустыню — тундру и всецело принадлежали оленеводам — предкам лопарей, или саамов, на материке располагались кельтские народы. Словом, жизненного пространства, отводимого учеными прагерманцам, было явно недостаточно, чтобы породить и прокормить то количество племен, что заполонили Европу на рубеже тысячелетий. Тем более, если сделать поправку на суровый климат европейского Севера.
Вот как красочно описал погодные условия этих мест готский историк Иордан: «Говорят, там расположены также какие-то мелкие, но многочисленные острова; рассказывают еще, что если в случае замерзания моря от сильного мороза на них переходят волки, то они лишаются от холода зрения. Таким образом, эта земля не только негостеприимна для людей, но жестока даже для зверей»{96}.
Зато какой простор для творчества исторических романистов — темный ельник, покрытый колючим белым инеем, высокие сугробы снега и бредущие по ним, проваливаясь по колено, бесчисленные толпы людей: вооруженные мужчины, женщины с детьми на руках, старики. Это движутся на захват европейского континента непонятно откуда вышедшие древние племена. Впрочем, если заглянуть в серьезные научные труды, легко убедиться, что картина начальных этапов германского завоевания подается в них аналогичным образом. Хотя история как научная дисциплина в принципе и должна слегка отличаться от детских сказок, но порой это почти незаметно.
Стоит ли так упорно игнорировать некоторые общие законы природы? Один из них гласит, что человек не может существовать вне окружающей его среды. Именно она кормит всех нас. Но делает это по-разному на знойном юге и на суровом севере. Те земли, что выдвигаются учеными на звание германской прародины, Дания и Южная Скандинавии — в самые благословенные свои времена не могли похвастать многочисленностью населения. Вот, что сообщает, к примеру, Андерс Стриннгольм, автор книги о норманнских завоеваниях: «Население всех скандинавских стран в эпоху викингов не превышало 1 миллиона человек, из которых 0,5 миллиона приходилось на Данию»{190}. Да и тем не хватало природных ресурсов, чтобы содержать свои семьи, они подавались в морские пираты или шли в наемники к римским и константинопольским владыкам. Именно нехваткой плодородных земель объясняют ученые феномен викингов. При этом начало их знаменитых походов пришлось на фазу глобального потепления в Северной Европе. Что же в таком случае говорить о германцах, живших здесь в VI-V веках до нашей эры, когда даже причерноморский климат эллины именовали «скифской стужей»? Где же скрывались в таком случае прагерманцы, не в тундре же у оленеводов, в самом деле?
Письменные источники и данные археологических раскопок, однако, упрямо свидетельствуют, что начиная с III века до нашей эры Центральная Европа переживала период невиданной ранее миграционной активности. Под давлением германцев кельтские племена вынуждены были покидать привычные места обитания и сдвигаться южнее — на Дунай, в Грецию, Италию и даже Малую Азию. В конце столетия кельты — скордиски и галаты — разорили могущественную Македонию и разграбили блистательную Элладу{83}. Одновременно галльские народы оккупировали Северную Италию, римляне и этруски с трудом справлялись с их натиском. Только на территории современной Турции эти варвары были остановлены войском самого сильного государства того времени — державы Селевкидов. Диадох Антиох Сотер, чье прозвище означает «Спаситель», властитель самого крупного осколка империи Александра Македонского, бросил против беспощадных и свирепых европейцев свое секретное оружие — боевых индийских слонов и в 275 году до нашей эры сумел разгромить полчища кельтов-галатов, остатки которых были тогда же поселены в Малой Азии.
Таким образом, это было нешуточное нашествие, и вполне очевидно, что его причина — непрерывное давление на жителей центральной части Европы со стороны их северных соседей. Причем сил и населения у германцев хватало на то, чтобы практически одновременно двигаться сразу в двух направлениях. Западные германцы наступали в сердце Европейского континента, там, где впоследствии будет создана собственно Германия, а их многочисленные восточные сородичи чуть позже займут все пространство от Балтики до берегов Черного моря. Здесь возникло государство народа готов, оставившее после себя археологам так называемые Черняховские древности. Питерский историк Марк Щукин свидетельствует: «…период приблизительно от 280 до 350/380-х годов, с пиком на 330-360 годы, был эпохой наибольшего расцвета Черняховской культуры. Именно к этому времени обширная территория от восточной Трансильвании до верховьев рек Псла и Сейма в Курской области России, на площади, немногим уступающей всей Западной и Центральной Европе, оказалась покрыта густой сетью поселений и могильников, удивительно однообразных по своему культурному облику. Эти памятники занимают и всю территорию Молдовы и, практически, почти всю Украину. Каждый, кому доводилось проходить археологической разведкой хотя бы один из участков этого пространства, знает, что черепки блестящей серой Черняховской керамики, которую ни с какой другой не спутаешь, можно найти чуть ли не на каждом вспаханном поле украинско-молдавских черноземов. Следы Черняховских поселений иногда тянутся на несколько километров. Походке, мы имеем дело с неким весьма многочисленным населением, и плотность заселенности в IV веке немногим уступала современной»{223}.
Как видим, это было отнюдь не покорение обитателей Восточной Европы кучкой «варягов», а самая настоящая широкомасштабная миграция: перемещение с Севера на Юг огромных масс людей, оставивших после себя «удивительно однообразные» могильники и городища.
Все сказанное, по идее, должно наводить исследователей на мысль о существовании некой страны или даже стран, где предки германских этносов могли бы развиться и размножиться до такой степени, что превратились в реальную угрозу своим соседям. И эта древняя их прародина не могла быть столь мала, как первоначальная зона ясторфской археологической культуры, расположенная к тому же в очень суровых климатических условиях.
Впрочем, в последнее время ученые перестали ломать себе головы над подобными «мелочами». Дело в том, что с подачи великого отечественного историка Льва Гумилева у них появилась любимая «игрушка» — теория этногенеза, универсальным образом объясняющая процесс образования любых народов нашей планеты. Все чрезвычайно просто: могучие и сильные этносы, если верить, конечно, Льву Николаевичу, рождаются вследствие так называемого «пассионарного толчка».
Одним словом, живет себе небольшой народец, никого из соседей не трогает. Затем в Космосе возникают некие излучения: то ли волны из иной галактики, то ли просто выбросы солнечной короны, но внезапно через владения этого племени проходит «линия энергетического разлома». Подобных линий Лев Гумилев, вороша историческое прошлое разных народов, обнаружил почти с десяток, с этим явлением связывал он этногенез тюрок и хунну, славян и германцев, а также множества других этносов.
Конечно, сами по себе космические лучи или энергетические выбросы новые племена не создают, но благодаря им проистекают необратимые изменения в наследственности некоторых людей, попавших в зону разлома, начинается своего рода «мутация». Она, по словам Гумилева, «…почти никогда не затрагивает всей популяции своего ареала. Мутируют только отдельные особи… Такая мутация не затрагивает (или затрагивает незначительно) фенотип человека, однако существенно изменяет стереотип поведения людей. Но это изменение — опосредовано: воздействию подвергается, конечно, не само поведение, а генотип особи. Появившийся в генотипе признак пассионарности обусловливает у особи повышенную по сравнению с нормальной ситуацией абсорбцию энергии из внешней среды. Вот этот-то избыток энергии и формирует новый стереотип поведения, цементирует новую целостную общность», то есть, иными словами, он-то и создает этнос{58}.
В переводе с научного на русский данный пассаж видного историка означает, что некое воздействие из Космоса приводит к появлению в племени энергичных людей, недовольных имеющимся положением и стремящихся к чему-то большему — «пассионариев». Внешне их почти не отличишь от остальных («не затрагивает фенотип»), но на генном уровне эти сверхлюди приобретают способность подпитываться энергией извне, наверное, все из того же Космоса («повышенная… абсорбция энергии из внешней среды»). Эти переполненные внешней энергией до краев пассионарии формируют новый этнос, влекут его на великие дела, завоевывая пространства и создавая новые империи.
Обратите внимание — какая удобная для ученых теория! Не надо разыскивать, откуда пришли, к примеру, готы. Ибо прежнее место жительства, оказывается, не имеет ровно никакого значения. Не надо задумываться над тем, за счет чего этим северным варварам удалось одолеть своих соседей. Ибо и так все понятно — у них был избыток «пассионариев». Словом, поцеловал германцев Боженька в лоб — то есть прошел через их земли энергетический разлом — взяли они в руки копья и пошли завоевывать всех подряд. А если бы линия пассионарного перенапряжения прошла чуть стороной, стало быть, не готы, а какие-нибудь оленеводы-лапландцы сели бы на свои оленьи или собачьи упряжки и поехали сокрушать Великий Рим.
Красота! Достаточно знать всего три выражения: «энергетический разлом», «пассионарный толчок» и «этнический взрыв», чтобы легко и непринужденно объяснять любой самый неожиданный поворот событий, вершившихся когда-либо в прошлом где угодно на территории нашей планеты. Правда, древние жрецы обходились в подобных случаях всего одним словосочетанием: «Такова воля Богов!». Но с тех пор наука шагнула, как видим, далеко вперед.
Самое замечательное в этой теории то, что измерить каким-либо образом этот самый уровень «пассионарности» нельзя. И даже современники его порой не чувствуют. «Разумеется, сам факт мутации в подавляющем количестве случаев ускользает от современников или воспринимается ими сверхкритично: как чудачество, сумасшествие, дурной характер и тому подобное. Только на длительном, около 150 лет, отрезке становится очевидным, когда начался исток традиции»{58}.
Представляете, как удобно для ученых? Прошло полтора столетия после событий — если готы всех врагов победили, с умным видом сообщаешь: «была мутация». Если потерпели поражение, то на нет, как говорится, и суда нет. Все равно, что делать прогноз вчерашней погоды — ошибиться невозможно. Недаром нынче историки в массе своей становятся сторонниками гумилевской теории. Какую статью о древних народах ни откроешь — везде сплошные «пассионарные толчки», этногенезы и гомогенезы.
Жаль только, что представители других наук не всегда эту точку зрения разделяют. Несознательные медики, к примеру, одержимые «сверхкритичным» отношением к происходящему, продолжают прятать в специальные заведения тех, кто отличается «чудачеством, сумасшествием, дурным характером», то есть подлинных творцов этноса по Гумилеву. Зайдите в обычную психиатрическую лечебницу, поговорите с любым из ее обитателей и вам откроется, что, во-первых, ее пациенты, с их же слов, регулярно подпитываются энергией из Космоса, а во-вторых, вне всякого сомнения, являются «пассионариями» — Наполеонами, Цезарями или, на худой конец, Гитлерами. Понятно, что пока в России эти ценнейшие, согласно теории Льва Николаевича, кадры используются не по назначению, не видать нашей стране «этнического взрыва» и связанного с ним национального подъема.
Загадка германской прародины.
Новомодные концепции, вроде теории этногенеза, представляются мне неким научным шаманством, сродни вызову духов, которых никто, кроме посвященного в таинство, ни увидеть, ни осязать не в состоянии. В потусторонний мир можно верить или нет, но доказать или опровергнуть его существование никому не удается. То же самое касается и теории космического воздействия на процесс образования этносов. Поэтому оставим гумилевские изыскания свято верующим в них последователям и спустимся с небес на грешную землю, где люди научились размножаться и без помощи «энергетических разломов». Была бы земля и пища.
Наверное, ввиду того, что ваш покорный слуга не принадлежит к славному племени академических историков, ученые заклинания типа «мутаций», «пассионарного толчка» и прочих «абсорбции энергии из внешней среды» не способны заменить в его глазах здравый смысл, житейскую логику и знание некоторых природных законов. А следовательно, не могут объяснить того, откуда пришли толпы германцев в Центральную и Восточную Европу в начале нового времени.
Готское нашествие второго века нашей эры было, вне всякого сомнения, связано с миграцией откуда-то с севера огромных масс людей. Вместе с готами передвигались и другие восточные германцы. А еще раньше, на рубеже тысячелетий, практически из тех же мест вышли многочисленные вандалы, руги и герулы. Почти десяток огромных племенных союзов, каждый из которых насчитывал до сотни тысяч воинов.
И опять-таки это было не первое нашествие северных варваров. На рубеже II-I веков до нашей эры Римская империя пережила натиск на свои земли других германцев — кимвров и тевтонов. По сведениям Плутарха, которому вполне можно доверять, в Риме «вести о количестве и силе наступающих войск вызвали сначала недоверие, но впоследствии они оказались преуменьшенными сравнительно с действительностью. На самом деле двигалось 300 тысяч вооруженных воинов и, по рассказам, толпы детей и женщин шли вместе с ними еще в большем числе — они нуждались в землях, чтобы было где прокормить такое множество»{158}. Как видим, римские историки, в отличие от своих современных российских коллег, прекрасно сознавали, что масса народа не может существовать в пустоте, без кормящих ее территорий, подпитываясь только «энергией из внешней среды». Правда, Плутарх в темноте своей не знал модного ныне слова «мутация». Но что такое «этнический взрыв», он, похоже, представлял себе достаточно ясно. Поскольку Римская империя его времени только после череды тяжких поражений и с большим напряжением сил сумела остановить кимвро-тевтонское нашествие. Великий римский полководец Гай Марий, накануне радикально реформировавший армию, разбил варваров по частям, воспользовавшись несогласованностью их действий. Только в плен тогда попали 60 тысяч человек, еще больше было перебито в долинах Галлии и Северной Италии.
Что же у нас, таким образом, получается? Сравнительно небольшая территория Северной Европы — Дания и Южная Швеция с частотой минимум раз в сто лет выплевывает из своих недр миллионные орды людей, жаждущих новых земель для поселения. Именно этот феномен заставил историка Иордана обозвать Скандинавию «утробой, порождающей народы» или, в более точном переводе, «вагиной наций».
Итак, мы столкнулись с подлинной исторической загадкой, назовем ее для простоты тайной германской прародины. И попробуем разобраться с тем, где же могло располагаться такое бесчисленное множество народов и какая сила непрерывно подталкивала их к завоевательным экспедициям?
Когда официальная наука демонстрирует удивительную близорукость, ученые отмалчиваются либо заходят в тупик в своих рассуждениях, беспомощно разводя руками, а традиционные способы анализа информации не дают никаких результатов, лично у меня всегда возникает соблазн использовать приемы, хорошо зарекомендовавшие себя в детективной литературе. Образно говоря, призвать на помощь Шерлока Холмса. В принципе любую историческую задачу можно представить в виде чрезвычайно простого детективного сюжета, такого, к примеру, как преступление в замкнутом помещении, когда мы знаем всех действующих лиц, их круг не может быть расширен и необходимо определить среди них подлинного правонарушителя.
В данном случае все как раз наоборот: виновник событий заранее известен — это древние германцы. Сформулируем наше дело следующим образом. Есть «жертва» (кельты), находящаяся в «маленькой комнатке» (Центральной Европе). Имеется «обидчик» (прагерманцы), есть даже «шкаф» (Дания и южная часть Скандинавии), где предположительно он может скрываться. Но вот беда, втиснуть габаритное тело потенциального «преступника» полностью в столь узкое пространство никак не удается. Меж тем сам факт пребывания «злоумышленника» в данном месте сомнений не вызывает — зафиксированы многочисленные «следы» и «отпечатки пальцев» в виде памятников ясторфской археологической культуры и древнегерманских наименований местности (топонимов), таких, как острова Готланд и Готска-Санден в Балтийском море.
Первое, что приходит на ум в такой ситуации, — не было ли у «шкафчика» еще одной дверцы. Действительно, хотя древние авторы и называли Скандинавский полуостров в своих трудах «островом Скандза», полагая, что он окружен со всех сторон водной гладью, на самом деле, по крайней мере в наши дни, территория Финляндии представляет собой широкий сухопутный мост, соединяющий древнюю прародину германцев с Евразийским материком. Может быть, секрет в том, что часть предков нынешних германских народов проживала где-то рядом — в северных российских землях, к примеру? И лишь затем через тундру Скандинавии двинулась в Центральную Европу?
Но в том-то все и дело, что никаких материальных следов пребывания высоких и узколицых блондинов в археологических слоях Северо-Востока Европы не обнаружено. Не говоря уже о том, что данная местность в античный период представляла собой бескрайнюю ледяную пустыню; чтобы выжить в ней, хотя бы и временно, германцам пришлось бы перейти к разведению северных оленей.
Кроме того, археология оказывается далеко не единственной наукой, позволяющей, пусть и приблизительно, установить, с кем соседствовали те или иные племена в древности. Языковеды, изучая состояние единого прагерманского языка, установили, что с момента выделения его из индоевропейской лингвистической семьи данный народ активно обменивался лексикой только с кельтами. В готском и некоторых других родственных наречиях, к примеру, найден кельтский корень для термина «железо»{224}. Можно не сомневаться в том, что с этим металлом северных варваров познакомили именно жители Центральной Европы. В то время как языковые контакты прагерманцев с финнами, угорцами, славянами и балтами, то есть традиционными обитателями восточной части Европы, оказались минимальны. Из сказанного следует неизбежный логический вывод: в начале «эпохи железного меча» древние германцы жили по соседству с кельтскими народами Центральной Европы, но вдалеке от финнов и прочих восточноевропейцев.
Выводы археологов и лингвистов о некоторой изолированности германцев находят подтверждение и в трудах древних историков. Например, Публий Корнелий Тацит под «Германией» подразумевал некую обширную и неприступную страну, лежащую на просторах северного океана. Вот что он пишет: «Я думаю, что сами германцы являются коренными жителями (своей страны), совсем не смешанными с другими народами вследствие ли переселения (их) или мирных сношений (с ними), так как в прежние времена те, кто хотел переселиться, прибывали не сухим путем, а на кораблях. Океан же, простирающийся по ту сторону Германии на огромное пространство и, так сказать, противоположный нам, редко посещается кораблями с нашей стороны. Притом, не говоря уже об опасностях плавания по страшному и неизвестному морю, кто же оставит Азию, Африку или Италию для того, чтобы устремиться в Германию с ее некрасивыми ландшафтами, суровым климатом и наводящим тоску видом вследствие невозделанности, если только она не его родина»{166}.
Обратите внимание, римский писатель полагает, что северные варвары первоначально прибывали на материк исключительно «на кораблях», а «не сухим путем». Он же одним из первых указал на относительную чистоту их расового типа, как доказательство существования длительного периода изоляции в истории древних германцев. «Сам я, — замечает по этому поводу Тацит, — присоединяюсь к мнению тех, кто думает, что народы Германии не смешивались посредством браков ни с какими другими народами и представляют собой особое, чистое и только на себя похожее племя; вследствие этого у них одинаковый внешний вид, насколько это возможно в таком большом количестве людей: свирепые темно-синие глаза, золотистого цвета волосы, большое тело, но сильное только для нападения, а для напряженной деятельности и трудов недостаточно выносливое…»{166}.
Между прочим, современные исследователи полагают сам факт осветления волос результатом длительного периода близкородственных, перекрестных браков. Иначе говоря, решительно все указывает на то обстоятельство, что прародина германцев находилась где-то на отшибе, недалеко от материковой Европы, но особняком от нее.
Получается, мы снова оказались в логическом тупике? Что ж, давайте вспомним, чему нас учат все без исключения выдающиеся литературные сыщики: от патера Брауна до Шерлока Холмса.
Прежде всего тому, что обыкновенный человек (а ученые мужи, как правило, те же обычные люди) всегда невнимателен к деталям, не способен оценить всю картину творящегося прямо у него под носом, а иногда даже на его глазах. Более того, человеческое сознание — штука весьма консервативная, мы привыкаем к некой сущности тех или иных вещей и явлений, не в состоянии уйти от традиционных представлений о них. Стоит убийце, например, использовать вместо ножа сосульку, и рядовой полисмен сломает голову в поисках орудия преступления, а заодно и ответа на вопрос, откуда появились водяные пятна на полу или одежде жертвы.
В поисках древней Германики.
В чем же коренится одна из главных, причем постоянных, ошибок историков и археологов? Следы древних народов они ищут, глядя на современные географические карты. Следовательно, какое обстоятельство никогда не должен упускать из виду опытный исторический следопыт, вооруженный дедуктивным методом Шерлока Холмса? Конечно же, речь идет об учете климата той эпохи, которая нас интересует. Колебания температуры и влажности, на что мы неоднократно уже указывали, всегда приводили к значительным изменениям размеров материков, подъему или спаду уровня морей и океанов. Кроме того, имеют место и случаи естественного прогиба земной поверхности. Словом, не случайно еще в первых главах книги автор предупреждал вас, что береговая линия в далеком прошлом могла быть принципиально иной.
Взглянем на современную карту Северной Европы. Полуостров Скандинавию и материк разделяют два обширных, но мелководных моря — Северное и Балтийское. Оба ведут непрерывное наступление на свои берега. Вспомним голландцев, издревле строивших для защиты своих земель дамбы и давно уже живущих в стране, где значительная часть территории находится ниже уровня мирового океана. А как обстояло дело с соотношением суши и моря в этом регионе во времена античности и раннего Средневековья?
Для ответа на этот вопрос обратимся к описаниям Северной Европы в трудах древних историков. Современные их коллеги, столкнувшись с некими «несуразицами» в сочинениях античных авторов, зачастую объясняют это обстоятельство тем, что их давние предшественники плохо представляли себе те страны, которые находились на окраине обитаемого мира. Между тем средиземноморские купцы того времени заплывали в самые отдаленные уголки нашего континента. Вряд ли это было возможно без достоверных картографических исследований. Более того, некоторые фрагменты греческих и римских географических и исторических трактатов прямо свидетельствуют, что их авторы пользовались какими-то картами.
Например, историк VI века Иордан, ссылаясь на сведения Клавдия Птолемея, сообщает: «На просторах северного океана расположен большой остров по имени Скандза, подобный лимонному листу, с изогнутыми краями, вытянутый в длину и закругляющийся… Скандза лежит против реки Вистулы (Вислы), которая, родившись в Сарматских горах (Карпатах), впадает в северный океан тремя рукавами ввиду Скандзы, разграничивая Германию и Скифию»{96}. Стоит заметить, что ныне Скандинавский полуостров отнюдь не напоминает своей формой лист, тем более — лимона, скорее похож на рысь, изготовившуюся к прыжку. Согласимся, что это довольно разные фигуры.
Более того, нынешнее устье реки Вислы (одинарное, не тройное, как в старину) и южный берег Швеции разделяет водный простор шириной минимум 350 километров, тогда как Иордан утверждал, что данная река «впадает в океан ввиду Скандзы». В ясный солнечный день человеческий глаз, не вооруженный оптикой, способен разглядеть противоположный берег на расстоянии 30-40 километров, не более. Если мы вдруг, в отличие от большинства современных историков, безоговорочно поверим Иордану, то вынуждены будем признать, что польское взморье и южная часть Скандинавского полуострова некогда были почти в десять раз ближе друг к другу. Нельзя ли в таком случае допустить, что Балтийское море в древности не было в целом столь широко, как ныне, а представляло собой узкий, причудливой формы залив, глубоко врезающийся в сушу? На противоположной, скандинавской стороне мы получим таким образом большую страну, назовем ее Балтия, ныне оказавшуюся на дне одноименного моря. То, что теперь считается островом Готланд, окажется наиболее возвышенным фрагментом обширной области, где некогда, видимо, обитали предки готов и прочих восточных германцев.
Но почему же тогда племена, проживающие в Балтии, не контактировали с древними финнами и прочими восточноевропейцами? В поисках ответа снова обратимся к Иордану, который сообщает, что «Скандза имеет с востока обширное, углубленное в земной круг озеро, откуда река Ваги, волнуясь, извергается, как некое порождение чрева, в океан»{96}. В этом регионе немало озер, крупнейшие из них — Ладожское и Онежское на территории России и Сайма в Финляндии. Все пространство и между ними, и к северу от них занимают небольшие озерца и речушки. Нетрудно предположить, что в древности это был один огромный водоем. В любом случае река Ваги, без сомнения, — это бурная и своенравная Нева, несущая избыток озерных вод в лоно Балтийского моря. Только в те времена она была гораздо полноводней и длиннее. То, что сейчас называют Финским заливом, на самом деле когда-то было лишь нижней частью невского русла. Ее быстрое, бурное течение создавало естественную преграду, отрезая Балтию и Скандинавию от Старого Света. Если предположить, что Карелия, которая и ныне — край болот и озер, в древности представляла собой одну непроходимую топь, то вполне объясняется феномен изолированности прародины древних германцев. Они на самом деле жили, практически, на острове и добраться до Европы по суше не могли.
Напоминающее ныне своей формой шестиугольник Северное море (в древности именуемое Германским) следующим образом описано Иорданом: «С Запада Скандза окружена огромным морем, с севера же охватывается недоступным для плавания широчайшим океаном, из которого, будто какая-то выступающая рука, образуется Германское море, вытянутое вроде залива»{96}. Кто-нибудь из современных историков может объяснить, отчего огромнейшее и бескрайнее Северное море готский писатель считал «заливом», имеющим форму «выступающей руки»? И как можно увидеть человеческую кисть в нынешней конфигурации этой части мирового океана? А ведь этот водный бассейн относительно хорошо был известен мореходам Средиземноморья еще со времен плавания за оловом на Британские острова древних финикийцев.
Меж тем, нет-нет да и облетит мировые информационные агентства очередное сообщение о том, что водолазы, аквалангисты или рыбаки в который уж раз обнаружили на шельфе мелководного Северного моря руины каких-то древних городов и поселений.
Несомненно, именно здесь, на морском дне покоится еще одна область исторического проживания германцев, которую мы, по праву первооткрывателей, назовем Германикой. Будь историки, однако, повнимательней, они бы и без трудов Иордана догадались о том, что некогда Британские острова и Скандинавский полуостров были соединены широким сухопутным мостом. Дело в том, что и на Севере Скандинавии, и в Шотландии археологи зафиксировали пребывание древних оленеводческих племен лапланоидного типа, очевидно родственных меж собой. Остатки этого народа, еще в неолите широко распространенного по всему Северу Европы, ныне проживают лишь в труднодоступных районах Финляндии, Швеции и Норвегии. Их именуют лопарями или саамами. На Руси этих мирных и пугливых обитателей тундры звали «самоедами» и вовсе не потому, что те поедали сами себя, а в качестве производного от двух слов из речи туземцев: «саам» и «една», то есть «саамская страна».
Данный доисторический народ всегда жил в условиях примитивного каменного века и, конечно же, не знал мореходства. Поэтому попасть в Шотландию он мог лишь по суше, кочуя вслед за своими стадами.
Некогда, очевидно, Британские острова, Германика, Ютландия (Дания), Скандинавия и Балтия были одним гигантским полуостровом, примыкающим к Европе с Севера. Затем, медленное, но неумолимое наступление моря разорвало его на части и погребло в пучине две пограничные области. Еще во втором веке нашей эры великий географ из египетского города Александрия Клавдий Птолемей знал о четырех крупных островах, лежащих на просторах северного океана неподалеку от Кимврского (Ютландского) полуострова. И Скандза был лишь одним из них{104}. А византийский историк Прокопий Кесарийский свидетельствует о существовании в его время большого острова по имени Фуле, причем находился тот, очевидно, где-то между Великобританией и Скандинавией, поскольку германцы-герулы возвращались туда, на родину, кратчайшим путем — отправившись на кораблях от нынешнего датского побережья. Он пишет: «Этот остров Фуле очень велик. Полагают, что он вдвое больше Британии. Он лежит от нее далеко на Север. На этом острове земля по большей части пустынна, в обитаемой же части живут 13 племен, очень многолюдных и у каждого свой вождь»{164}.
Но морские волны неуклонно продолжали свой натиск, и все новые области уходили на дно океана. Сведения об этом, хотя и в виде смутных слухов, все же дошли до римлян и греков. К примеру, Страбон, описывая кимвров и тевтонов, отмечал, что «причиной их превращения в кочевников и разбойников было то обстоятельство, что они были изгнаны из своих жилищ сильным приливом, когда жили на полуострове»{188}.
Именно водная стихия, регулярно захватывающая земли германцев, как западных, так и восточных, вынуждала их пускаться в опасные странствия и поиски новых территорий. Так решилась наша почти детективная задача: пресловутый германский «шкафчик» (Дания и Южная Швеция) имел пару потайных «ниш» (Германику и Балтию), ныне обернувшихся дном Северного и Балтийского морей. В совокупности они и составляли древнюю прародину всех германских племен — изолированную от остальной Европы морскими, речными и болотными преградами страну с суровым, но подходящим для жизни данных народов климатом.
Германцы — древние племена индоевропейской языковой группы, обитавшие к 1 в. до н. э. между Северным и Балтийским морями, Рейном, Дунаем и Вислой и в Южной Скандинавии. В 4-6 вв. германцы сыграли главную роль в великом переселении народов, захватили большую часть Западной Римской империи, образовав ряд королевств — вестготов, вандалов, остготов, бургундов, франков, лангобардов.
Природа
Земли германцев представляли собой бесконечные леса вперемешку с реками, озерами и болотами.
Занятия
Основными занятиями древних германцев были земледелие и скотоводство. Также они занимались охотой, рыбной ловлей и собирательством. Их занятием служила и война, и связанная с ней добыча.
Средства передвижения
У германцев были лошади, однако в небольшом количестве и в их дрессировке германцы не достигли заметных успехов. Также у них имелись повозки. У некоторых германских племен имелся флот - небольшие корабли.
Архитектура
Древние германцы, только перешедшие к оседлости, не создали значительных архитектурных сооружений, у них не было и городов. Даже храмов у германцев не было - религиозные обряды осуществлялись в священных рощах. Жилища германцев делались из необработанного дерева и обмазывались глиной, в них выкапывались подземные кладовые для припасов.
Военное дело
Германцы в основном сражались в пешем строю. Конница имелась в небольших количествах. Их оружием служили короткие копья (фрамеи) и дротики. Для защиты использовались деревянные щиты. Мечи, панцири и шлемы были только у знати.
Спорт
Германцы играли в кости, считая это серьезным занятием, причем так увлеченно что зачастую проигрывали сопернику все вплоть до собственной свободы, поставленной на кон, в случае проигрыша такой игрок становился рабом победителя. Также известно об одном ритуале - юноши на глазах у зрителей прыгали среди врытых в землю мечей и копий, показывая собственную силу и ловкость. У германцев существовало и нечто вроде гладиаторских боев - захваченный в плен враг бился один на один с германцем. Однако это зрелище в основе своей носило характер гадания - победа того или иного соперника рассматривалась как предзнаменование об итогах войны.
Искусство и литература
Письменность была неизвестна германцам. Поэтому литература существовала у них в устной форме. Искусство носило прикладной характер. Религия германцев запрещала придавать богам человеческий облик, поэтому такие области как скульптура и живопись были у них неразвиты.
Наука
Наука у древних германцев не была развита и носила прикладной характер. Бытовой календарь германцев делил год всего на два сезона - зиму и лето. Более точными астрономическими знаниями обладали жрецы, применявшие их для расчета времени праздников. Из - за пристрастия к военному делу у древних германцев, вероятно, была довольно развита медицина - однако не на уровне теории, а исключительно в плане практики.
Религия
Религия древних германцев носила политеистический характер, кроме того, у каждого германского племени, по всей видимости, существовали собственные культы. Религиозные обряды проводились жрецами в священных рощах. Широко использовались различные гадания, особенно гадание на рунах. Имели место жертвоприношения, в том числе человеческие.
