Владислав Андреевич Титов
Всем смертям назло…
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
Сидеть одной в пустой квартире всегда было мучительно для Тани. На этот раз особенно. Второй день она в отпуске, а еще не ясно, когда отпустят Сергея. И дадут ли ему вообще возможность отдохнуть в этом месяце? Может случиться так: отгуляет она свои двадцать четыре дня, выйдет на работу, а потом коротать дома отпускные дни будет Сергей…
Таня ждет. Рука ее, упершись локтем в подоконник, блуждает в коротенькой челке. Она крутит волосы на лбу в тонкие жгутики и наматывает их на указательный палец. Когда вся челка закручена в колечки, рука медленно распутывает их и вновь начинает все сначала. Это привычка. Пыталась отвыкнуть - не получилось. Как только в голове возникают беспокойные мысли, рука сама тянется к волосам. Сергей сначала подшучивал: детский сад мировые проблемы решает? А потом привык. И даже сам иногда крутит в колечки свой чуб. Заразился!
"Неужели ничего не выйдет? - думает Таня. - Столько лет мечтали поехать в отпуск вместе…"
Таня ждет и смотрит в окно… Вот сейчас войдет Сережа, скажет: "Не дали… Понимаешь, дела".
А она скажет; "Я так и знала. Непутевый ты какой-то, Сережка". А он скажет: "Танюш, я есть хочу…" А она ответит: "Бери и ешь! Я в отпуске, а ты как знаешь. Имею я право на отдых или нет?"
Таня так отчетливо все это себе представила, что на глаза от досады навернулись слезы.
Рано нынче пришла весна. Как-то сразу сникли и обессилели снежные бураны, завывавшие долгими ночами по тихим улочкам молодого шахтерского поселка. Робко, словно боясь рассердить седую стужу, улыбнулось из-за туч солнце. И зима действительно рассердилась. Ощетинилась на ночь ледяными штыками крыш, злобно захрустела под ногами ломкой белесой пленкой луж, обожгла колючим дыханием дымящуюся вершину террикона.
А потом осмелело солнце. Засуетились, ускоряя бег, облака, расплылось в широкой улыбке небо, и солнце горячим лучом припало к холодной, дремлющей земле. Где-то у балки, будто - выпущенная на волю птица, забилась песня. Рванулась ввысь и загрустила томительным ожиданием грядущих перемен.
Девчушка с реденьком прядью на лбу, в распахнутом пальто, остановилась, сощуренными глазами отыскала в небе жаворонка, чему-то улыбнулась да так и замерла с поднятым кверху лицом.
Добралась весна и до шахтного вентилятора. Воздух, пропитанный запахами земли, как бы остановился перед бешено кружащимися лопатками, мгновение подумал и ринулся в темную, сырую паста ствола, ворвался в штреки и пошел гулять во лавам, забоям, будоража души шахтеров необъяснимо сладкой тоской по солнцу, по высокому темно-голубому небу.
Сергей Петров шел по штреку в лихо сдвинутой набекрень шахтерской каске. Казалось, крикни кто "гопля" - и он пустится в пляс, стремительный, неугомонный и несуразный.
Сергей торопился. И не потому, что того требовала работа. Нет. Просто им владел ничем не объяснимый восторг и очень хотелось поскорее выехать на-гора, поближе рассмотреть солнышко. К тому же в столе начальника участка его ждали подписанные документы на отпуск.
Сергей подцепил носком сапога кусок породы, подбросил его и улыбнулся. Он представил себе, как Таня всплеснет руками, затанцует от восторга, а потом бросится на шею и, смеясь, воскликнет: "Хочешь, задушу тебя, противного?"
А позже, когда радость немного утихнет, сядет и уже в который раз начнет фантазировать по поводу предстоящей поездки. И конечно, опустив голову, спросит: "А вдруг я не понравлюсь твоим родителям?"
"Почему ее мучит этот вопрос? - раздумывал Сергей.
Чтобы она, Таня, и не направилась? И кому? Моим старикам. Да этого быть не может! У бати от волнения задергается левый глаз, а два вставных зуба так и засияют, как начищенные к Дню Победы медали. "Смотрите, люди, палую кралю мой старшой подцепил."
В глубине штрека замерзал свез, бросая красноватые блики на мокрый рельс, покосившуюся раму крепления. Наперегонки защелкали контакты магнитных пускателей… Захрапел, брызгаясь и дуясь тонкими резиновыми шлангами, детеныши насоса орошения. Сергей прошел еще несколько шагов от участкового распределительного щита, и удивленный, остановился!. Возле погрузчиков дома кто-то выл:
Донбасс, мой Донбасс, Цвети, мой любимый Донбасс…
Пел вагонщик, и непонятный отклик в душе вызвала эта уже много раз слышанная песня. В другом месте Сергей, вероятно, и не прислушался бы к ней… А здесь, на тридцатиметровой глубине, в узком, мрачном коридоре, песня священная сильно щипнула за сердце. Казалось, залетевший в подземелье запах весны, смешавшись с терпким зловонием плесени и газа, вдруг загрустил по широким просторам земли, по безмятежным далям планеты.
В груди. Сергея все так и поднялось, стало невесомо легким. Откуда-то надвинулся и поплыл, широкий зеленый ковер, густо усеянный, желтыми точечками, которые медленно реяли, множились и тихо- тихо оседали. Уже отчетливо видны, дрожащие от ласкового дуновения ветерка ярко-желтые пушистые головки. Они замерли в робком ожидании, настороженно прислушиваясь к опасной тишине, и побежали в разные стороны от стремительно надвигающейся тени парашютиста.
"Где я видел это? Где? - силился вспомнить Сергей. - Ах да, в армии! Ну конечно! Последний прыжок накануне демобилизации…"
Он вспомнил, как у самой земли увидел свои ноги, обутые в тяжелые солдатские сайдой. А внизу шевелилась от ветра трава, покачивались ромашки. Еще мгновение - и сапоги безжалостно раздавят несколько нежных, пушистых головок. Ему показалось, что цветы - живые существа, они. хотят убежать от смерти, но не могут…
"Шахтерские песни поют…" - неслось по штреку и как сквозь сон долетало до его уха."
…Неумолимо тянула к себе земля. Резко толкнула в ноги. Сергей нелепо подпрыгнул, выпустил стропы парашюта из рук и, закрыв глаза, рухнул всей тяжестью тела на влажный от непросохшей росы луг. Хрустнули стебельки цветов, удивленно затрещал, словно заплакал, кузнечик и внезапно смолк…
Резко звякнул телефонный аппарат.
- …канат растягивают!.. - кричал в телефонную трубку вагонщик.
Сбоку капала вода. "Капель! - усмехнулся Сергей. - Как и там, на-гора".
И, уже пробираясь на четвереньках по лаве, он снова вспомнил события того далекого армейского дня. Смятые ромашки он взял с собой. Их было семь. Они стояли потом в граненом стакане на тумбочке, рядом с его солдатской койкой.
"Я же получил тогда письмо от Тани… и фотографию!"
Молодой Сергей Петров после окончания горного техникума работал шахтером.
Однажды, спускаясь в забой шахты, на работу в ночную смену, он увидел, как вагонетка повредила электрический кабель, началось возгорание, и огонь быстро распространялся по забою, подбираясь к трансформатору высокого тока. Сергей сразу же понял, если пожар доберется до оборудования, неизбежен взрыв и, как следствие, гибель большого количества людей, у которых на земле остались семьи, дети. Не задумываясь о своей жизни, юноша кинулся к трансформатору и закрыл его своим телом, приняв на себя сильный удар электрического тока.
Шахтера нашли товарищи и доставили в больницу. Весь медицинский персонал был шокирован сильным организмом молодого мужчины. При таких обстоятельствах люди обычно не выживают.
Но не все оказалось так хорошо. Тело Сергея было сильно обуглено и обгорело, врачам предстояло долгое время бороться за жизнь юноши.
Дома Петрова ждала его любимая и верная жена Татьяна, которую он повстречал еще до службы в армии. Услышав новость о произошедшей трагедии с мужем, Таня смогла собрать силу воли в кулак и срочно поехала в больницу, моля бога спасти ее дорогого человека.
Когда Сергей пришел в сознание, он не хотел осознавать, что доктора смогут его поднять на ноги. Врачи решили ампутировать мужчине руку, опасаясь возможного заражения крови. Как только Сергей об этом узнал, он объявил жене о том, что им нужно расстаться. Татьяна – молодая красивая женщина и неправильно ей продолжать жить с мужем-калекой.
Однако Татьяна не вняла уговорам мужам и осталась ухаживать за ним. А дальше предстояла еще одна ампутация (второй руки). Состояние больного ухудшалось, и медики маленькой районной больницы были не в силах исправить ситуацию. Татьяна набралась мужества и отправилась в областной центр. Хирурги центра оказались высокими профессионалами и сделали несколько уникальных операций.
Настроение Сергея Петрова немного улучшилось, он понял, что несмотря на мучительные боли и физические страдания, ему нельзя падать духом и нужно продолжать бороться за жизнь.
Мужчина начал постепенно ходить и вскоре выписался домой.
Начались новые испытания для Сергея. Он тяжело воспринимал свое ущербное положение и морально страдал. В какой-то момент ему захотелось изложить пришедшие в голову мысли на бумаге. Но как это сделать, не имея обеих рук, он не понимал. Пытался выводить буквы, зажав карандаш пальцами ноги и даже держа его губами. Учился правописанию как ученик начальной школы, начиная с палочек и крючочков. С момента этих тренировок до первых читаемых слов прошел почти год. Татьяна, поддерживая мужа во всех начинаниях, оказывала ему всестороннюю помощь и в периоды отдыха от уроков письма сама записывала его рассказы в тетрадь.
Первые заметки Татьяна попыталась разместить в местных редакциях, но там дали понять, что непрофессиональные статьи их не интересуют.
Сергею приобрели протезы. Поначалу мужчина обрадовался, но оказалось, что к искусственным рукам не так просто привыкнуть (они до крови натирали кожу, пальцами протезов не получалось пользоваться). Но Сергей, до слез кусая губы, продолжал тренироваться и работать.
И, наконец, победа: его статью напечатал крупный журнал, а через некоторое время различные журналы и издания стали публиковать его заметки и рассказы.
Сергей воодушевился полученным результатом, но расслабляться не собирался и продолжал преодолевать себя. Татьяна вдруг сообщила мужу о приятном событии в их семье, в скором времени они станут родителями. От этого радостного известия Петров стал трудиться с удвоенной силой.
У молодого писателя появилось множество почитателей во всех уголках страны и за рубежом. Ему приходили мешки с письмами, в которых люди делились с автором нелегкими жизненными перипетиями. Издательства организовывали Сергею встречи с читателями, на которых он не стесняясь, рассказывал о своей нелегкой судьбе и давал советы о том, как мужественно выстоять в сложных жизненных ситуациях.
Автобиографическое произведение доносит до читателя стойкость и силу человеческого характера, веру в счастливое будущее, желание жить и быть полезным людям.
Картинка или рисунок Титов - Всем смертям назло
Другие пересказы и отзывы для читательского дневника
- Краткое содержание Высшая Мера Лиханов
Жизнь Софьи Сергеевны сложилась трудно и не совсем счастливо. Она и ее сестра - двойняшка Женя рано потеряли родителей. Замуж Женя вышла рано, в девятнадцать лет.
Страшная ситуация показана в рассказе – мор коров. Несчастные телята погибают от своей чумы, а пастух Григорий не может им помочь. Приезжают владельцы животных, сокрушаются, пастух чувствуют свою вину
Владислав Андреевич Титов
Всем смертям назло…
Дилогия
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
Сидеть одной в пустой квартире всегда было мучительно для Тани. На этот раз особенно. Второй день она в отпуске, а еще не ясно, когда отпустят Сергея. И дадут ли ему вообще возможность отдохнуть в этом месяце? Может случиться так: отгуляет она свои двадцать четыре дня, выйдет на работу, а потом коротать дома отпускные дни будет Сергей…
Таня ждет. Рука ее, упершись локтем в подоконник, блуждает в коротенькой челке. Она крутит волосы на лбу в тонкие жгутики и наматывает их на указательный палец. Когда вся челка закручена в колечки, рука медленно распутывает их и вновь начинает все сначала. Это привычка. Пыталась отвыкнуть - не получилось. Как только в голове возникают беспокойные мысли, рука сама тянется к волосам. Сергей сначала подшучивал: детский сад мировые проблемы решает? А потом привык. И даже сам иногда крутит в колечки свой чуб. Заразился!
"Неужели ничего не выйдет? - думает Таня. - Столько лет мечтали поехать в отпуск вместе…"
Таня ждет и смотрит в окно… Вот сейчас войдет Сережа, скажет: "Не дали… Понимаешь, дела".
А она скажет; "Я так и знала. Непутевый ты какой-то, Сережка". А он скажет: "Танюш, я есть хочу…" А она ответит: "Бери и ешь! Я в отпуске, а ты как знаешь. Имею я право на отдых или нет?"
Таня так отчетливо все это себе представила, что на глаза от досады навернулись слезы.
Рано нынче пришла весна. Как-то сразу сникли и обессилели снежные бураны, завывавшие долгими ночами по тихим улочкам молодого шахтерского поселка. Робко, словно боясь рассердить седую стужу, улыбнулось из-за туч солнце. И зима действительно рассердилась. Ощетинилась на ночь ледяными штыками крыш, злобно захрустела под ногами ломкой белесой пленкой луж, обожгла колючим дыханием дымящуюся вершину террикона.
А потом осмелело солнце. Засуетились, ускоряя бег, облака, расплылось в широкой улыбке небо, и солнце горячим лучом припало к холодной, дремлющей земле. Где-то у балки, будто - выпущенная на волю птица, забилась песня. Рванулась ввысь и загрустила томительным ожиданием грядущих перемен.
Девчушка с реденьком прядью на лбу, в распахнутом пальто, остановилась, сощуренными глазами отыскала в небе жаворонка, чему-то улыбнулась да так и замерла с поднятым кверху лицом.
Добралась весна и до шахтного вентилятора. Воздух, пропитанный запахами земли, как бы остановился перед бешено кружащимися лопатками, мгновение подумал и ринулся в темную, сырую паста ствола, ворвался в штреки и пошел гулять во лавам, забоям, будоража души шахтеров необъяснимо сладкой тоской по солнцу, по высокому темно-голубому небу.
Сергей Петров шел по штреку в лихо сдвинутой набекрень шахтерской каске. Казалось, крикни кто "гопля" - и он пустится в пляс, стремительный, неугомонный и несуразный.
Сергей торопился. И не потому, что того требовала работа. Нет. Просто им владел ничем не объяснимый восторг и очень хотелось поскорее выехать на-гора, поближе рассмотреть солнышко. К тому же в столе начальника участка его ждали подписанные документы на отпуск.
Сергей подцепил носком сапога кусок породы, подбросил его и улыбнулся. Он представил себе, как Таня всплеснет руками, затанцует от восторга, а потом бросится на шею и, смеясь, воскликнет: "Хочешь, задушу тебя, противного?"
А позже, когда радость немного утихнет, сядет и уже в который раз начнет фантазировать по поводу предстоящей поездки. И конечно, опустив голову, спросит: "А вдруг я не понравлюсь твоим родителям?"
"Почему ее мучит этот вопрос? - раздумывал Сергей.
Чтобы она, Таня, и не направилась? И кому? Моим старикам. Да этого быть не может! У бати от волнения задергается левый глаз, а два вставных зуба так и засияют, как начищенные к Дню Победы медали. "Смотрите, люди, палую кралю мой старшой подцепил."
В глубине штрека замерзал свез, бросая красноватые блики на мокрый рельс, покосившуюся раму крепления. Наперегонки защелкали контакты магнитных пускателей… Захрапел, брызгаясь и дуясь тонкими резиновыми шлангами, детеныши насоса орошения. Сергей прошел еще несколько шагов от участкового распределительного щита, и удивленный, остановился!. Возле погрузчиков дома кто-то выл:
Донбасс, мой Донбасс,
Цвети, мой любимый Донбасс…
Пел вагонщик, и непонятный отклик в душе вызвала эта уже много раз слышанная песня. В другом месте Сергей, вероятно, и не прислушался бы к ней… А здесь, на тридцатиметровой глубине, в узком, мрачном коридоре, песня священная сильно щипнула за сердце. Казалось, залетевший в подземелье запах весны, смешавшись с терпким зловонием плесени и газа, вдруг загрустил по широким просторам земли, по безмятежным далям планеты.
В груди. Сергея все так и поднялось, стало невесомо легким. Откуда-то надвинулся и поплыл, широкий зеленый ковер, густо усеянный, желтыми точечками, которые медленно реяли, множились и тихо-тихо оседали. Уже отчетливо видны, дрожащие от ласкового дуновения ветерка ярко-желтые пушистые головки. Они замерли в робком ожидании, настороженно прислушиваясь к опасной тишине, и побежали в разные стороны от стремительно надвигающейся тени парашютиста.
"Где я видел это? Где? - силился вспомнить Сергей. - Ах да, в армии! Ну конечно! Последний прыжок накануне демобилизации…"
Он вспомнил, как у самой земли увидел свои ноги, обутые в тяжелые солдатские сайдой. А внизу шевелилась от ветра трава, покачивались ромашки. Еще мгновение - и сапоги безжалостно раздавят несколько нежных, пушистых головок. Ему показалось, что цветы - живые существа, они. хотят убежать от смерти, но не могут…
"Шахтерские песни поют…" - неслось по штреку и как сквозь сон долетало до его уха."
…Неумолимо тянула к себе земля. Резко толкнула в ноги. Сергей нелепо подпрыгнул, выпустил стропы парашюта из рук и, закрыв глаза, рухнул всей тяжестью тела на влажный от непросохшей росы луг. Хрустнули стебельки цветов, удивленно затрещал, словно заплакал, кузнечик и внезапно смолк…
Резко звякнул телефонный аппарат.
- …канат растягивают!.. - кричал в телефонную трубку вагонщик.
Сбоку капала вода. "Капель! - усмехнулся Сергей. - Как и там, на-гора".
И, уже пробираясь на четвереньках по лаве, он снова вспомнил события того далекого армейского дня. Смятые ромашки он взял с собой. Их было семь. Они стояли потом в граненом стакане на тумбочке, рядом с его солдатской койкой.
Немногим людям выпадает пережить столько страданий и мучений, сколько герою повести «Всем смертям назло». Краткое содержание можно изложить в нескольких словах: человек стал инвалидом, но не сдался и выстроил судьбу заново.
Владислав Андреевич Титов
Это автор повести «Всем смертям назло». Краткое содержание списано с его собственной жизни. Родился этот человек в первой половине прошлого века в маленькой деревушке Липецкой области. Вся его семья занималась крестьянским трудом. Владислав же хотел, как и многие молодые люди в то время, стать лётчиком, но по состоянию здоровья оказался не годен к этой профессии. На распутье судьбы ему попалось на глаза объявление о наборе в горный техникум.
В то время профессия шахтёра была достаточно денежной и уважаемой. Владислав стал усердно её осваивать. За профессией он поехал в Ворошиловград – ныне Луганск, там был отличный горный техникум. Молодой человек с успехом его окончил.
Справедливости ради нужно сказать, что стипендия студента горного техникума составляла 340 рублей – совершенно фантастическая по тем временам сумма.
Русский дух
Испытания изначально сильного характера описаны в повести «Всем смертям назло». Краткое содержание содержит упоминание о том, что обучение в горном техникуме включало в себя пробный спуск в шахту. Именно там, в полной тьме под землёй, каждый решал для себя, по силам ли ему стезя шахтёра. Преподаватели не скрывали от студентов, что риск для жизни входит в профессию, и что никто не упрекнёт того, кто уйдёт до окончания курса.
Владислав не ушёл. Более того, шахтёры в то время работали полулёжа, а вместо отбойного молотка откалывали уголь лопатой. Встать в полный рост не позволял размер шахтного ствола. К этому нужно добавить тьму, рассеиваемую только светом шахтных фонарей, и принудительную вентиляцию. Работать в таких условиях изо дня в день могли только выносливые физически и сильные духом люди.
Роковая третья смена
С историей целого края связана повесть «Всем смертям назло». Краткое содержание указывает на то, что трагедия одного человека случилась в третью смену, в самые глухие ночные часы. Владислав Титов только что спустился под землю и шёл на смену товарищу в забое.
Услышал шум и увидел происходящее он одновременно. Вагонетка с углём сошла с рельсов и пробила электрический кабель. От короткого замыкания кабель загорелся. Огонь бежит по кабелю, а дальше – мощный трансформатор. Взрыв неизбежен.
А в шахте – две смены, у всех семьи, всех знаешь… Владислав решил отключить трансформатор. Журналисты в этих случаях пишут «любой ценой».
Цена спасённых жизней
Обычные в этих краях случаи описывает Владислав Титов. «Всем смертям назло» (краткое содержание) посвящено негласной цене угля – на каждую тонну приходятся чьи-то унесённые взрывами жизни. Это есть во всех странах. Каждый шахтёр знает, что тепло и уют на земле оплачены подземными смертями. Знают и всё равно спускаются под землю – иначе всё остановится.
Как и Владислав, бросаются на выручку других людей все шахтёры – это составляющая часть профессии. Слабых духом там нет.
Владислав выключил трансформатор, но принял на себя шесть тысяч вольт. Он запомнил свои ощущения: будто паук впился во все части тела с непереносимой болью. То, что загорелся сапог, он уже не смог понять – болело всё.
Его нашли проходчики. Мужчина был в сознании, просил пить, на нём горела обувь, а весь он выглядел как большой кусок чёрного угля.
Подлинное чудо
Выжить после удара током такой силы невозможно. Гибельным для человека считается ток силой более 90 вольт. В момент трагедии Владиславу было всего 20 лет, и он выжил. Как - никто не знает. На нём была ответственность за родителей и любимую женщину, которую к тому моменту он уже встретил. Это событийная канва повести, автор которой - Владислав Титов («Всем смертям назло»). Краткое содержание умалчивает о тех физических страданиях, которые пришлось перенести этому человеку. Для спасения жизни ему пришлось расстаться с обеими руками – и не сразу, не в один день. Врачи пытались спасти руки, но всё закончилось ампутацией.
Человек сознавал, что становится глубоким инвалидом, иногда даже просил любимую женщину оставить его, но подруга оказалась ему под стать – стала женой.
За стенами больницы
В момент выписки казалось, что всё самое страшное позади. Так думал Владислав Титов. «Всем смертям назло» (краткое содержание) показывает, что гораздо тяжелее физических страданий оказалась полная невостребованность и ненужность. Да, товарищи по работе помнили его подвиг и чтили как человека, но жизнь – такая разная, бурная, полная новостей и событий – проходила мимо. Чем было заняться человеку, для которого стало проблемой даже обычное для каждого самообслуживание? Одеться, надеть обувь, зажечь сигарету – всё это без рук невозможно сделать. Поиск самого себя – подвиг более значимый, чем преодоление физической боли.
Возможность писать
Повесть «Всем смертям назло» (краткое содержание мы приводим) рассказывает о силе духа простого человека. Жена писателя заметила тот момент, когда он понял свои новые возможности. Титов переворачивал страницы книг губами, а потом стал делать это карандашом. От карандаша оставался след на бумаге. Так человек понял, что может писать. Но это хорошо сказано: писать. От первой точки на бумаге до читаемых фраз его отделял почти год. Он прошёл то, что проходит каждый первоклассник: палочки и крючки, попытки удержать буквы на одной линии, тетрадки в косую линию. Он осваивал письмо карандашом, зажатым в зубах.
Первая публикация
Сегодня многие знают, кто такой Титов Владимир. «Всем смертям назло» - известное произведение. Впервые эта потрясающая книга увидела свет в Липецкой области, там, где Титов родился.
Владислав Андреевич Титов
Всем смертям назло…
Дилогия
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
Сидеть одной в пустой квартире всегда было мучительно для Тани. На этот раз особенно. Второй день она в отпуске, а еще не ясно, когда отпустят Сергея. И дадут ли ему вообще возможность отдохнуть в этом месяце? Может случиться так: отгуляет она свои двадцать четыре дня, выйдет на работу, а потом коротать дома отпускные дни будет Сергей…
Таня ждет. Рука ее, упершись локтем в подоконник, блуждает в коротенькой челке. Она крутит волосы на лбу в тонкие жгутики и наматывает их на указательный палец. Когда вся челка закручена в колечки, рука медленно распутывает их и вновь начинает все сначала. Это привычка. Пыталась отвыкнуть - не получилось. Как только в голове возникают беспокойные мысли, рука сама тянется к волосам. Сергей сначала подшучивал: детский сад мировые проблемы решает? А потом привык. И даже сам иногда крутит в колечки свой чуб. Заразился!
"Неужели ничего не выйдет? - думает Таня. - Столько лет мечтали поехать в отпуск вместе…"
Таня ждет и смотрит в окно… Вот сейчас войдет Сережа, скажет: "Не дали… Понимаешь, дела".
А она скажет; "Я так и знала. Непутевый ты какой-то, Сережка". А он скажет: "Танюш, я есть хочу…" А она ответит: "Бери и ешь! Я в отпуске, а ты как знаешь. Имею я право на отдых или нет?"
Таня так отчетливо все это себе представила, что на глаза от досады навернулись слезы.
Рано нынче пришла весна. Как-то сразу сникли и обессилели снежные бураны, завывавшие долгими ночами по тихим улочкам молодого шахтерского поселка. Робко, словно боясь рассердить седую стужу, улыбнулось из-за туч солнце. И зима действительно рассердилась. Ощетинилась на ночь ледяными штыками крыш, злобно захрустела под ногами ломкой белесой пленкой луж, обожгла колючим дыханием дымящуюся вершину террикона.
А потом осмелело солнце. Засуетились, ускоряя бег, облака, расплылось в широкой улыбке небо, и солнце горячим лучом припало к холодной, дремлющей земле. Где-то у балки, будто - выпущенная на волю птица, забилась песня. Рванулась ввысь и загрустила томительным ожиданием грядущих перемен.
Девчушка с реденьком прядью на лбу, в распахнутом пальто, остановилась, сощуренными глазами отыскала в небе жаворонка, чему-то улыбнулась да так и замерла с поднятым кверху лицом.
Добралась весна и до шахтного вентилятора. Воздух, пропитанный запахами земли, как бы остановился перед бешено кружащимися лопатками, мгновение подумал и ринулся в темную, сырую паста ствола, ворвался в штреки и пошел гулять во лавам, забоям, будоража души шахтеров необъяснимо сладкой тоской по солнцу, по высокому темно-голубому небу.
Сергей Петров шел по штреку в лихо сдвинутой набекрень шахтерской каске. Казалось, крикни кто "гопля" - и он пустится в пляс, стремительный, неугомонный и несуразный.
Сергей торопился. И не потому, что того требовала работа. Нет. Просто им владел ничем не объяснимый восторг и очень хотелось поскорее выехать на-гора, поближе рассмотреть солнышко. К тому же в столе начальника участка его ждали подписанные документы на отпуск.
Сергей подцепил носком сапога кусок породы, подбросил его и улыбнулся. Он представил себе, как Таня всплеснет руками, затанцует от восторга, а потом бросится на шею и, смеясь, воскликнет: "Хочешь, задушу тебя, противного?"
А позже, когда радость немного утихнет, сядет и уже в который раз начнет фантазировать по поводу предстоящей поездки. И конечно, опустив голову, спросит: "А вдруг я не понравлюсь твоим родителям?"
"Почему ее мучит этот вопрос? - раздумывал Сергей.
Чтобы она, Таня, и не направилась? И кому? Моим старикам. Да этого быть не может! У бати от волнения задергается левый глаз, а два вставных зуба так и засияют, как начищенные к Дню Победы медали. "Смотрите, люди, палую кралю мой старшой подцепил."
В глубине штрека замерзал свез, бросая красноватые блики на мокрый рельс, покосившуюся раму крепления. Наперегонки защелкали контакты магнитных пускателей… Захрапел, брызгаясь и дуясь тонкими резиновыми шлангами, детеныши насоса орошения. Сергей прошел еще несколько шагов от участкового распределительного щита, и удивленный, остановился!. Возле погрузчиков дома кто-то выл:
Донбасс, мой Донбасс,
Цвети, мой любимый Донбасс…
Пел вагонщик, и непонятный отклик в душе вызвала эта уже много раз слышанная песня. В другом месте Сергей, вероятно, и не прислушался бы к ней… А здесь, на тридцатиметровой глубине, в узком, мрачном коридоре, песня священная сильно щипнула за сердце. Казалось, залетевший в подземелье запах весны, смешавшись с терпким зловонием плесени и газа, вдруг загрустил по широким просторам земли, по безмятежным далям планеты.
В груди. Сергея все так и поднялось, стало невесомо легким. Откуда-то надвинулся и поплыл, широкий зеленый ковер, густо усеянный, желтыми точечками, которые медленно реяли, множились и тихо-тихо оседали. Уже отчетливо видны, дрожащие от ласкового дуновения ветерка ярко-желтые пушистые головки. Они замерли в робком ожидании, настороженно прислушиваясь к опасной тишине, и побежали в разные стороны от стремительно надвигающейся тени парашютиста.
"Где я видел это? Где? - силился вспомнить Сергей. - Ах да, в армии! Ну конечно! Последний прыжок накануне демобилизации…"
Он вспомнил, как у самой земли увидел свои ноги, обутые в тяжелые солдатские сайдой. А внизу шевелилась от ветра трава, покачивались ромашки. Еще мгновение - и сапоги безжалостно раздавят несколько нежных, пушистых головок. Ему показалось, что цветы - живые существа, они. хотят убежать от смерти, но не могут…
"Шахтерские песни поют…" - неслось по штреку и как сквозь сон долетало до его уха."
…Неумолимо тянула к себе земля. Резко толкнула в ноги. Сергей нелепо подпрыгнул, выпустил стропы парашюта из рук и, закрыв глаза, рухнул всей тяжестью тела на влажный от непросохшей росы луг. Хрустнули стебельки цветов, удивленно затрещал, словно заплакал, кузнечик и внезапно смолк…
Резко звякнул телефонный аппарат.
- …канат растягивают!.. - кричал в телефонную трубку вагонщик.
Сбоку капала вода. "Капель! - усмехнулся Сергей. - Как и там, на-гора".
И, уже пробираясь на четвереньках по лаве, он снова вспомнил события того далекого армейского дня. Смятые ромашки он взял с собой. Их было семь. Они стояли потом в граненом стакане на тумбочке, рядом с его солдатской койкой.
"Я же получил тогда письмо от Тани… и фотографию!"
Таня была сфотографирована в профиль, задумчиво смотрела куда-то вдаль и улыбалась уголком губ. В письме писала: "Третья весна пришла и ушла, а тебя все нет. Я устала, Сережка! Когда же мы будем вместе! Хоть убей, не могу тебя представить целиком, всего. Это плохо, да? Помнишь, как ты спрашивал: "Дождешься?" - а сам недоверчиво улыбался. Ты и теперь сомневаешься? Смотри, будешь таким - назло выйду замуж за другого!"
"Я бы тебе показал другого!" - Сергей улыбнулся.
Ка-а-а-ча-а-ай! - донеслось сверху.
Цепь транспортера натянулась, предупреждающе дернулась два раза и поползла вниз, волоча крупные плиты угля. В лаве, куда приполз Сергей, работал комбайн.
Как дела? - стараясь перекричать шум, спросил он у рабочего.
Рубаем понемногу! - приветливо улыбнулся тот, обнажая белый ряд зубов на черном лице.
Цикл сделаем, если порожнячком обеспечат, будь они неладны! - вмешался в разговор бригадир Яцко.
Начальник ВШТ на планерке обещал вашей лаве сто вагонов! Хватит? - поинтересовался Сергей.
Под загашник! - обрадовался бригадир. Сергей, кивнув в сторону рабочего, спросил:
Новичок?
Со школьной скамьи пожаловал к нам. Университет шахтерский проходит…
Старый шахтер вложил в эти слова немалую долю доброго лукавства.
Ну и как он? Тянет?.
Вообще я должен тебе сказать, - длинно начал Яцко, - из парня толк будет. Есть у него шахтерская жилка!
А какая она, эта жилка, дядь Петь? - пошутил Сергей.
Ты, Серега, не смейся! Этот не сбежит, коли вода за шею начнет капать аль в другоразье в кассе получать нечего будет. Зол он на эту стихею! Так и говорит: "Обуздать хочу ее". Вон кое-кто подшучивает над ним, а я верю. И как тут не верить! Его батя, друг мой, таким же настырным был. Врубовку в сорок шестом хотел спасти и… машину спас, а себя… Видел обелиск за шурфом стоит… Маркшейдеры сказали, что там, под тем местом, он… а над ним четыреста метров земли… Солдат известен, а вот могила его… Да кто ж точно скажет - где она…
Шахтер с силой ударил обушком, поправил глазок фонари и принялся яростно выдалбливать ямку для крепи.
