Современный читатель находится в странном положении. Казалось бы - издательский бум. Заходишь в книжный магазин, и глаза разбегаются от обилия обложек. Но только раскроешь какую-нибудь книгу наугад, как тут же натыкаешься на такую фразу или сцену, что желание читать пропадает. Как быть верующему человеку? Каких выбирать авторов, какие искать книги? Или вообще не читать ничего, кроме Евангелия? Мы попросили обсудить эту проблему известных литераторов и священников. Самые интересные ответы мы публикуем.
Читал ли Серафим Саровский сказки?
Иногда слышишь такое мнение: раз художественная литература изображает страсти, то и читать ее не стоит… Может ли настоящее произведение искусства быть опасным для души?
Юрий Архипов, кандидат филологических наук, литературный критик, публицист:
- Это индивидуально. Например, великий князь Сергей Александрович запрещал своей жене Елизавете Федоровне читать Достоевского, считая, что она недостаточно крепка, чтобы соприкасаться с тем адом в душе человека и с теми ужасами, которые описывает Достоевский. В то же время он всячески поощрял ее интерес к Пушкину.
Сцены из «Евгения Онегина» сто с лишним лет назад даже ставили при дворе, Онегина играл государь Николай Александрович, а Татьяну - Елизавета Федоровна.
Олеся Николаева, поэт, преподаватель Литературного института, автор известного романа «Мене, текел, фарес», публицистической книги «Православие и свобода»:
- У меня есть такое глубокое убеждение, выношенное десятилетиями, что настоящая литература православному мироощущению не противоречит.
Если суждено понимать «душеполезность» чтения, то с неотвратимой последовательностью можно расправиться и с Достоевским - а зачем читать эти повествования об убийстве старушек? И с Пушкиным - зачем воспевал мстительного Сильвио? А чему хорошему мы можем поучиться у героев Гоголя - Собакевича, Чичикова и Коробочки?
Так незаметно, шаг за шагом можно сузить Православие до размеров небольшого гетто, ограниченного разрешением читать лишь назидательные популярные брошюрки (некоторые из которых - я этого не отрицаю - очень нужны) да идеологически отцензурированные автором художественные произведения «с направлением». Но Православие - это не «направление» и это все-таки не идеология по преимуществу. Даже в Евангелии мы находим некий «художественный избыток»: Христос проповедует на языке притч, то есть на языке художественных образов, на языке искусства.
Мне кажется, что «православно» все, свидетельствующее нам о человеке, поставленном перед лицом истины, даже если он от нее отворачивается; о человеке, носящем в себе образ Божий, даже если этот образ исковеркан в нем.
Михаил Дунаев, профессор Московской духовной академии, историк литературы, автор 7-томного труда «Православие и русская литература»:
- Некоторые люди в порыве благочестия готовы видеть что-то неприемлемое для себя в чем угодно, вплоть до нашей классики. Я много раз слышал, как говорят: зачем нам читать художественную литературу, она погружает нас в мир греха. Зачем Достоевский, мы лучше будем читать святых отцов!
Но, как правило, те, кто не хочет читать Достоевского, и святых отцов не очень читают. В отрицательном отношении к литературе есть гордыня: мол, я уже выше этого, - и непонимание того, что культура необходима человеку.В человеке тело, душа и дух. Перекос в любую сторону ничего хорошего не даст.
Распространенное заблуждение, что искусство - это удовлетворение духовных потребностей. Питание для духа мы получаем в Таинствах Церкви, больше ниоткуда. Но этические и эстетические переживания тоже человеку необходимы.
- Хорошо бы нам всем помнить слова апостола Павла: «Должны быть разномыслия между вами». Не надо путать художественную литературу с прямой проповедью. Художественная литература - это область непрямого высказывания. И зачастую - парадоксального эффекта.
У нас же теперь нередко воцаряется фарисейская строгость по отношению к вольным «художествам». Считают их чуть ли проявлением ереси. На мирянина стремятся наложить монашеские правила. Преподобному Серафиму-де ничего не было нужно, кроме камня для молитвы. Но есть определенные ступени в становлении личности. Неужели Серафим Саровский не слушал в детстве русских сказок, песен, «красным слогом» сложенных житий святых?
А иные святые сохраняли интерес к художественной литературе до самой старости.
- Кто именно?
- Сразу обычно называют старца Варсонофия Оптинского. Вообще оптинских старцев.
- Святитель Филарет Московский в возрасте 46 лет обменялся стихотворными посланиями с Пушкиным. Игнатий Брячанинов долгое время, пока учился в инженерном училище, был ревностным читателем (и почитателем того же Пушкина, с которым общался лично). И это сказывается в его сочинениях, в его прозе, в его свободе владения русским словом.
Не все дочитывай до конца
Современные авторы грех изображают с невиданной раньше откровенностью. Должен ли православный читатель из-за этого избегать современной литературы? Например, одна моя верующая знакомая говорит об известном латиноамериканском писателе: люблю, но читать не буду. Мол, прочитаешь, а потом придется каяться в этом на исповеди.
Священник Алексий Уминский, настоятель храма Живоначальной Троицы в Хохлах, духовник Свято-Владимирской гимназии, ведущий телепрограммы «Православная энциклопедия»:
- Внутренний критерий определен еще апостолом Павлом: «все мне позволительно, но не все полезно». Твердый человек просто не будет дочитывать плохую книгу до конца. Каждый человек должен руководствоваться внутренней цензурой: что-то отторгать, к чему-то относиться с осторожностью, а что-то принимать безбоязненно.
- Читать или не читать ту или иную книгу, решает сам человек в глубинах своей совести, своей души, своей воли.
Что касается латиноамериканского романа, модного в на ши дни, то я думаю, что в нем соединяются католические традиции в их несколько экзальтированном варианте с местными полуязыческими или просто языческими тенденциями. Католическое нетрезвенное отношение ко Христу, излишняя чувственность в вере нашли в Латинской Америке более благодатную почву, чем даже в Испании.
Триумфальное шествие латиноамериканского романа объясняется потребностью публики в экзотике. И тем, что определенные модели повествования в Европе стерлись со временем. Нам трудно представить, но русский писатель номер один в Европе - это Айтматов. По тем же причинам. Соединение модернистских тенденций с местной мифологией привлекает скучающего читателя на Западе (отчасти и у нас). Кроме того, у Кортасара, Маркеса достаточно уверенное, мощное письмо.
- Вы можете со мной соглашаться или нет, но я на современную литературу смотрю мрачно. Есть отдельные явления, но в целом уровень современной литературы низок. У нас ведь задан высокий уровень - мы же в России живем, с нашей классикой. Поэтому все современные писатели в очень сложном положении. Вот был некоторый всплеск в литературе в 60-70-х - «деревенщики» Астафьев, Распутин, Белов. Но сейчас уже не бывает так, что какое-то произведение выходит и все понимают: это событие… Их линия как-то угасла. Одни умерли: Можаев, Астафьев. Другие, возможно, еще что-то сделают, но пока такого, чтобы книга вышла и все ахнули, не происходит.
Есть другая линия: она идет от шестидесятников и в конце концов приходит к постмодернизму. Сейчас видно, что это примитивно. Было время, когда на вопрос «Сколько будет дважды два?» отвечали: «А сколько учит партия?». И вот пришел, скажем, Евтушенко и начал громко кричать: дважды два - четыре! пятью пять - двадцать пять! Тогда это казалось новым и оригинальным. А сейчас видно, что постмодернистам нечего сказать. И поэтому они занимаются трюкачеством.
Вот поставил режиссер «Чайку» Чехова, да так, что у него на сцене настоящее озеро, и газеты описывают, сколько там воды налили и сколько денег на это потратили. А в театре Шекспира вообще декораций не было, вешали таблички: «Королевский замок» и так далее. Зрители сами додумают. Когда есть что сказать, не нужно ничего внешнего.
А читаешь, скажем, Виктора Ерофеева и видишь: он пустой. Посерьезнее Пелевин, он среди постмодернистов самый талантливый. Но что он говорит?
Всякий художник, хочет он этого или нет, предлагает свою систему ценностей, настраивает человека на свое видение мира. Пушкин открыл русскому человеку русскую природу. До него русский человек не понимал, что русская природа красива. Пойдите в любую картинную галерею: что рисуют пейзажисты? До середины XIX века даже русскую природу изображают как какую-то итальянскую.
Литература ведет читателя по некоему пути. Парадоксальный пример - тургеневские девушки. Толстой говорит: не было тургеневских девушек, Тургенев их придумал, и пошли они в жизни. Причем пошли по определенному пути. Вера Засулич и Софья Перовская - это тоже тургеневские девушки. Поэтому всегда нужно с опаской относиться к любому литературному явлению, нужно задавать писателю вопрос: а куда ты меня ведешь? Потому что красота может служить и дьяволу. Некоторые с этим никак не могут согласиться, но это так.
Мы блуждаем в жизни. Есть такой святоотеческий образ - море житейское. Или образ леса, как у Данте. Можно заблудиться, если пользоваться только своими эмоциональными, эстетическими предпочтениями. Чтобы сориентироваться, нужно то, что стоит над предпочтениями. То, что идет не от желаний человека, а от Бога. Эти ориентиры для православного человека даются православной верой.
Вот куда ведет Пелевин? Он говорит: мир - это анекдот, который Бог рассказал самому себе. Это путь гибельный, хочешь не хочешь.
Или Улицкая… Я в одной газете наткнулся на ее интервью, и она там сообщает, что «у нее претензии к апостолу Павлу», что, дескать, он сказал много всякой глупости. Извините, но я эту даму читать не буду.
Иногда говорят: нельзя искусство поверять катехизисом. Конечно, катехизис художественный уровень не определяет. Но сориентироваться, куда тебя ведут, катехизис помогает.
- А как вы относитесь к так называемой развлекательной литературе? Читаете ли вы сами фантастику или детективы? Может ли православный человек позволить себе легкое чтение? Или это противоречит серьезному отношению к жизни?
- Пошлого нельзя позволять себе, а легкое можно. Едим же мы иногда торт, хотя для поддержания сил достаточно гречневой каши с соленым огурцом. Некоторые осуждали отца Александра Шмемана за то, что он любил читать Агату Кристи. Почему? Замечательные детективы! Отец Александр от этого чтения не стал менее благоговейным, менее духовным.
Чтение авантюрной литературы: детективов, рассказов о приключениях и путешествиях - может быть внутренней потребностью. Но лишь до какого-то возраста
- Я совершенно не могу читать какие-либо детективы. Теперь это скучно, но я прекрасно помню, как в детстве читал Конан Дойля или Дюма с фонариком под одеялом и меня отлавливала мачеха по ночам. То есть была какая-то ступень в моем становлении, когда это было внутренней потребностью.
У Томаса Бернгарда, недавно умершего классика австрийской литературы, есть роман «Корректура». Это роман о композиторе, который в юности с жадным любопытством пытается освоить все наследие музыкальной культуры Европы, а с годами «отсеивает» одного за другим композиторов. Последняя строчка романа буквально звучит так: «Моцарт. Неужели нужно еще что-нибудь?»
Я давно заметил, что что-то подобное происходит и со мной. Например, пирамида русской поэзии для меня выстраивается так. Пушкин. Под ним Лермонтов, Тютчев. Под ними Блок, Есенин, Хлебников. Потом известная четверка - Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Пастернак. Дальше - Боратынский, Анненский, Маяковский, Заболоцкий, Клюев и т.д. Сейчас я замечаю, что по-настоящему, без чего я жить никак не могу, это Пушкин. А остальное беру полистать, чтобы что-то вспомнить, с чем-то сопоставить. Это нужно для моей работы. Но неотступной внутренней потребности кого-то из них перечитывать уже нет.
И в этом разбеге, я надеюсь, есть выход к следующей ступени. Все больше и больше читаю духовную литературу. Отцов Церкви, современное богословие (в широком смысле - XX века). Раньше мы были стеснены в своих возможностях, скупали у букинистов Флоренского, Бердяева и так далее, но такие явления, как Ильин, Флоровский, младший Лосский, от нас были отсечены. Архимандрит Кирилл (Зайцев) - вообще был неведомой фигурой.
Моцарт уже в семь лет сочинял, он сразу перепрыгнул несколько ступенек в своем развитии. А в духовном становлении очень рано далеко шагнули многие наши святые. Но все равно я не могу представить детство Серафима Саровского без сказок.
- Я твердо убеждена в том, что и «серьезная» литература не должна быть занудной. Но тогда она - занятие весьма увлекательное: от хорошего произведения невозможно оторваться, и только духовная и художественная насыщенность текста (как это может быть в случае с Библией или с творениями святых отцов) может положить предел слишком продолжительному многочасовому чтению.
Теперь что касается «серьезного» отношения к жизни. Подлинный юмор на самом деле всегда очень серьезен. Порой он балансирует над страшной бездной, являя разницу между человеческой претензией и подлинностью, личиной и лицом: гордый, льстивый, тщеславный, чванливый, жадный человек еще и смешон. «Ты говоришь: “я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды”, а не знаешь, как ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр. 3. 17). Порой тот смех, который вызывают у нас потуги на значительность и несокрушимость, бывает более отрезвляющим и целебным, чем грозное обличение и морализирующее назидание.
«Скажите что-нибудь по-русски»
Какие современные произведения вы считаете если не великой, то хотя бы настоящей литературой?
- Спросите так: что из современной художественной литературы я хотела бы преподнести на радость своим друзьям? Это очень точный способ определения ценности книги. Так вот, я бы хотела им подарить новый десятитомник Фазиля Искандера и даже, выкладывая эти книги на стол, не удержалась бы, раскрыла и прочитала что-нибудь вслух. Я бы подарила только что опубликованные романы Александра Терехова и Михаила Бутова. Подарила бы чудесную книгу монахини N «Дерзай, дщерь» (впрочем, я и без всякого сослагательного наклонения ее дарила милым мне людям). Я бы подарила книги стихов Олега Чухонцева, Юрия Кублановского, Светланы Кековой... Разумеется, я бы дарила их не кому попало, а тем, кто понимает литературу, имеет к ней вкус и сможет все это по достоинству оценить. У меня же было бы такое ощущение, что я передаю в их владение что-то очень ценное.
В сегодняшней литературе, на мой взгляд, главным стал жанр non-fiction - жанр непридуманных историй, где автор почти и неотличим от героя. Потрясла книга воспоминаний об Ахматовой и Мандельштаме, написанная несколько лет назад Эммой Герштейн.
- С большим наслаждением я прочитал многими отмеченный роман Чудакова «Ложится мгла на старые ступени». Это некое чудо. Такой тяжеловесный литературовед, у которого я никогда не мог осилить больше двух-трех страниц, вдруг являет нам прозу проникновенную, обаятельную, меткую.
Удивительны воспоминания Татьяны Глушковой о послевоенном времени. И воспоминания эмигрантки Аллы Кторовой с ее трепетным отношением к бабушкам православным. Я ведь тоже воцерковился благодаря бабушке. И помню, как велика была роль бабушек, которые выросли еще до революции. Правда сквозила во всем их поведении, в их отношении к Церкви, в знании наизусть всей службы. Я расписывался за свою бабушку с пяти лет, но любое место в богослужении она могла мне объяснить. И это есть у Кторовой: мерцание православного света, скрыто разлитого в постсталинской Москве. При этом изумительный язык.
Опять-таки два романа потомков Боратынского. «Канун восьмого дня» Ольги Ильиной - описание русской смуты 17-го года глазами православной благородной барышни. Ей, как многим людям того времени, с раннего детства было дано чувство, что жизнь есть предстояние перед Богом. И оно вело ее по жизни… И роман «Зеленая линия» ее сына Бориса Ильина - о встрече на Эльбе. Он воевал на американской стороне и встретился со своими соотечественниками в момент победы над Германией.
- Я бы посоветовал документальный роман Виктора Николаева «Живый в помощи» - об Афганистане. Конечно, он дает очень страшную картину. Николаев - офицер, у него путь через многие испытания. В конце концов он стал православным человеком. Он, конечно, не совсем профессиональный писатель, но, несомненно, очень одаренный.
- Что лично вы ищете для себя в художественном произведении?
- Расширения своего бытия. И во многом узнавания. Конечно, мы не можем ничего (помимо вещей сугубо информационных, познавательных) узнать из того, что не вложил в нашу душу сам Господь. Но это знание спит в глубинах души. Художественная литература помогает ему проснуться. Это ни с чем не сравнимое чудо…
Самый свежий пример - роман Ильиной (Боратынской) «Канун восьмого дня». Откровением для меня стал первый же абзац… Как всякий филолог, я в глубинах души несостоявшийся прозаик. Естественно, подолгу и часто обдумывал свое автобиографическое сочинение. Я бы начал с одного полумистического переживания, когда проснулось мое сознание. Я в трехлетнем возрасте где-то на даче на берегу Клязьмы. Голоса баб, полощущих белье, птицы на раннем солнце. Тогда родилось изумление перед миром, перед его таинственностью… И именно с этого ощущения и описания начинает свой роман Ольга Ильина.
Такие подарки происходят каждый раз в соприкосновении со всякой по-настоящему состоявшейся прозой.
- Ольга Ильина жива?
- Нет, она умерла в 1991 году в США. Но она прожила почти 100 лет. И сама стала одной из героинь известнейшего романа Торнтона Уайлдера «День восьмой». Многие наши аристократы, люди с отменным вкусом, выживали в эмиграции за счет того, что открывали модельные агентства, пошивочные мастерские и т.д. Ольга Ильина тоже была из аристократок-портних. Торнтона Уайлдера поразила ее миссия как православного человека на Западе. Она стала там носительницей русской идеи. Я приведу цитату из романа. Один из молодых людей, американцев, просит ее: «”Скажите что-нибудь по-русски”. Она помолчала, внимательно вглядываясь в него, потом заговорила на чужом его уху языке. Он слушал как зачарованный. “Что это вы сказали, мисс?” – “Я сказала: Джордж, ты юн, но на душе у тебя нерадостно, потому что ты не нашел еще того дела, которое должно стать делом всей твоей жизни, но ты найдешь его и будешь служить ему преданно, честно и бесстрашно. Бог перед каждым из людей поставил одну главную задачу. Мне кажется, та, которую предстоит решать тебе, потребует много мужества, много стойкости, путь твой будет нелегок, но ты победишь”». И потом она объясняет разницу между русскими и американцами. Она говорит, что американцы думают исключительно о себе, о собственном индивидуальном успехе и, поскольку он осуществим в условиях их Родины, они гордятся и Родиной. Русские думают прежде всего об общем, о Родине и служат ей, даже если несчастны, не могут устроить свою судьбу в условиях этой же Родины. Сказано точно. Ничего тут нового нет, все известно. Но самое удивительное, что это поражает одного из крупнейших американских писателей. Он пишет о ней с явным восхищением.
- Что нам дает искусство? Реальный жизненный опыт - если мы по-настоящему читаем. Недавно один человек мне заявил: это все ерунда, что нужно к людям хорошо относиться, каждый - эгоист, каждый сам за себя. Я, говорит, людям не верю, я только в Бога верю. Я ему отвечаю: но Бог-то сказал, что любить надо ближнего. Нет, говорит, это ерунда, любить нельзя. Я почувствовал, что у него просто нет опыта любви - вот он и не понимает, что значит любить. И даже самая великая заповедь остается для человека пустой.
Любую мысль мы только тогда поймем, когда она накладывается на наш опыт. Вот написано «не убий». Тут, конечно, лучше собственного опыта не иметь. Достаточно прочитать по-настоящему «Преступление и наказание», пережить это в себе, чтобы понять: убийство вызывает внутри такой ад… Даже читать страшно, такое это жуткое состояние. Я считаю, что русская литература необыкновенно много дает человеку, в том числе - правильное постижение отрицательного опыта.
Отчасти прав был Михайловский, когда сказал о Достоевском: «жестокий талант». Но если человек по-настоящему прочитает Достоевского, он лучше поймет святых отцов. А человек, который ограждает себя от сферы культуры, душевной жизни, он и святых отцов не поймет - потому что это будет для него просто набор скучных поучений.
- Но, может, на собственном опыте поймет?
- Собственный опыт любого человека ограничен. Литература вместила в себя такое знание жизни, какое ни один человек физически накопить не может.
Я считаю, что нужно ориентироваться на классику. А в современной литературе помимо художественного уровня искать подлинное православное содержание. Если в современной литературе этого не обнаруживается, можно вполне удовлетвориться Достоевским. Пушкиным, Тютчевым, Чеховым, да и Львом Николаевичем Толстым.
- Читателю полезно заранее знать мировоззрение писателя?
- Я думаю, что это лишнее, потому что лишает человека возможности непосредственного восприятия. Бывает, канонически не вполне выдержанные вещи несут в себе удивительно мощный положительный православный заряд. Пример - трилогия Владимира Личутина «Раскол». Бывает, и наоборот - рекомендуют вещи на самом деле глубоко ошибочные, хоть и религиозные по теме. Самый свежий пример - фильм Гибсона. Меня поразило, что некоторые известные клирики высказались за фильм. Люди совершенно не понимают того, что всякое натуралистическое изображение есть заведомый демонизм. Если мир лежит во зле и если человек не просвещает этот мир, а пытается свести Божественное к земному, как в этом фильме, то он оказывается в плену этого зла.
Все то же самое, только вместо коня – «Мерседес»
Литература XIX века про наши проблемы не пишет. Согласны?
- Глупость! Реалии некоторые другие, действительно, но проблемы те же самые. Абсолютно!
Вот почему сейчас растет молодежная преступность? Не только по социальным причинам. Но и потому, что молодым сейчас со всех сторон кричат: смысл жизни - удовольствие. Давний, давно уже нами пережеванный роман «Герой нашего времени» рассказывает об этом! Кто такой Печорин? Печорин - это человек, который начал «с бешеной погони за удовольствиями». Но удовольствия человеку быстро надоедают. Требуются все более и более острые и новые ощущения - до преступления. К чему приходит Печорин? К удовольствию мучить других… Это не о нас? О нас. Ну, другое дело, что там украли коня у Казбича, а сейчас 600-й «Мерседес». Но проблема та же.
Возьмите «Мертвые души», второй том, речь князя. Это же как сегодняшняя передовица читается!
| Николай Васильевич Гоголь «Мертвые души», том 2, из речи князя:
«Знаю, что никакими средствами, никакими страхами, никакими наказаньями нельзя искоренить неправды: она слишком уже глубоко вкоренилась.… Знаю, что уже почти невозможно многим идти противу всеобщего течения. Но я теперь должен, как в решительную и священную минуту, когда приходится спасать свое отечество, когда всякий гражданин несет все и жертвует всем, - я должен сделать клич хотя к тем, у которых еще есть в груди русское сердце и понятно сколько-нибудь слово «благородство»… Дело в том, что… гибнет уже земля наша не от нашествия двадцати иноплеменных языков, а от нас самих; что уже мимо законного управления образовалось другое правленье, гораздо сильнейшее всякого законного.… И никакой правитель, хотя бы он был мудрее всех законодателей и правителей, не в силах поправить зла, как ни ограничивай он в действиях дурных чиновников приставленьем в надзиратели других чиновников. Все будет безуспешно, покуда не почувствовал из нас всяк, что… должен восстать против неправды». |
- Надо понимать, что художественная литература - не физиологические очерки дня. Она есть некоторый свет вечности. Кроме того, не надо преувеличивать происходящие с нами изменения. Они достаточно поверхностны. Константа гораздо существенней. И современные явления могут и должны быть освещены с точки зрения вечности.
В наши дни нарастает значение «света с Востока», православных ценностей и традиций. Наиболее чуткие писатели Запада тянутся к этому свету. Об этом свидетельствует, в частности, мой опыт общения с ведущими немецкими писателями, причем разных поколений. За те последние пятнадцать лет, когда я получил возможность беспрепятственно выезжать в Германию и общаться с ними, я мог заметить в них - подчас разительную - перемену по отношению не только к России, но и к Русской Православной Церкви. Никто в Германии не расспрашивал меня так подробно о святой преподобномученице великой княгине Елисавете Феодоровне, как один из лидеров немецкой прозы восьмидесятилетний Мартин Вальзер, еще пятнадцать лет назад ходивший в «левых» социал-демократах, а ныне признанный всей Германией (и освистанный немецкой прессой) «реакционер»-консерватор. А шестидесятилетний Петер Хандке, былой скептик-авангардист, высказал пожелание приехать в Россию и встретиться с Валентином Распутиным, потому что был поражен немеркнущим христианским светом, который он обнаружил в «Прощании с Матёрой». Еще один известный, увенчанный многими премиями немецкий прозаик, пятидесятилетний Мартин Мозебах из Франкфурта, на моих глазах проделал за это время путь из католиков - через старокатолики - в православные. И сейчас колеблется только в том, ходить ли ему по воскресеньям в греческую, сербскую или русскую православную церковь, каковые имеются в его родном городе.
Находит ли все это отражение в их творчестве? Надо полагать, что находит. Только, повторяю, дух художества, как и вообще дух, неуловим. Его легче почувствовать, чем дать определения. Надо терпеливо ждать, надеяться и любить.
Записали Леонид ВИНОГРАДОВ и Юлия ДАНИЛОВА
Фото Вячеслава ЛАГУТКИНА
Какая литература называется греховной и какую литературу кроме духовной можно читать? Евгений.
Дорогой Евгений!
Как отличить греховную литературу от просто литературы? К греховной литературе можно отнести литературу, пропагандирующую всевозможные пороки, оккультные науки, гадания и т.д. Сюда же относится пустяковая, совершенно пустая, никчемная литература, Ее классифицируют, как «чтиво», сами потребители. Ее читают, чтобы «убить время». Но есть классическая литература. Пушкин и Гоголь, Лермонтов и Грибоедов, Тютчев и А.К. Толстой, Достоевский и Лесков…, классики недавнего времени – Ахматова, Шмелев – как без них может жить культурный православный человек? Выбор круга чтения зависит и от твоих запросов, и от того, чего ты ждешь от прочитанного. Духовную литературу ничто не заменит, но ничто не заменит и классическую литературу, от которой при избирательном и внимательном чтении может быть великая польза. Есть и прекрасные образцы занимательной, приключенческой литературы – Вальтер Скотт, Майн Рид, Конан Дойл, Честертон… Даже Дюма-отец… разве плохо, если «один за всех, а все за одного», как у его мушкетеров. Но это, если брать из подобной литературы действительно лучшее. Что же касается выбора профессии. Профессии все хороши, кроме тех, что по своей внутренней сути преступны (игорный бизнес и т. п.). Поэтому, если есть возможность приобрести профессию по сердцу, такую профессию, которая была бы полезна людям, обществу, то любая из них могла бы стать твоей.
священник Александр Ильяшенко
Как относиться к книгам Стругацких? Оккультны ли они?
В отношении книг братьев Стругацких можно отметить, что это, прежде всего талантливая литература, часто очень меткая сатира. Другое дело –как читать книги талантливых авторов. Можно, если постараться, и «Пиковую даму» Пушкина прочитать в «мистическом» ключе, не говоря уже о некоторых произведениях Лермонтова, Гоголя, Достоевского. Как литературные произведения – книги Стругацких заслуживают безусловного внимания. Но придавать им некое исключительное, самодовлеющее значение нельзя, иначе можно дочитаться и до того, чего в них ни на поверхности, ни по замыслу автора. Для христианина их чтение, естественно, не обязательно, но при правильном чтении – не вредно. Их место в ряду авторитетных авторов литературной фантастики – Рэй Бредбери и др. Нужно иметь достаточно широкий круг чтения. Любой культурный человек должен знать, прежде всего, классическую литературу, которая, в целом, проявление и неотъемлемая часть христианской культуры.
Как Вы относитесь к творчеству Пестова и Нилуса? Можно ли по этим книгам учиться? Татиана.
Здравствуйте Татьяна, Николай Ефграфович Пестов – крестный отец моей супруги. Я отношусь к нему с большим уважением, это человек замечательный и глубокий, с огромным духовным и практическим опытом.
С. А. Нилус – глубокий, интересный мыслитель, человек православный. Многое из того, что он написал, может быть полезным. Но, на мой взгляд, в его творчестве присутствует некая односторонность, так как большое значение придает последним временам.
С уважением, священник Александр Ильяшенко
Посоветуйте, что читать мирянам из духовной литературы..? Мне интересны монашеские поучения, но ведь они для монахов! Их приходиться “фильтровать”, а это очень сложное и опасное дело – что-то важное можно упустить. Илья
Дорогой Илья! Вы правы, что монашеские поучения нужно читать с рассуждением. Однако есть и прекрасные святоотеческие творения написанные именно для мирян, например, беседы и толкования на Евангелие свт. Иоанна Златоуста. Прекрасно, очень глубоко современным языком пишет один из самых ярких подвижников Русской Православной Церкви митрополит Антоний Сурожский (Блюм). Затем – «Слова» афонского старца Паисия: они несут мудрость святоотеческих творений и написаны удивительно просто. Недавно вышло его четырехтомное собрание творений. Очень полезно ознакомиться с житиями, поучениями и письмами Оптинских старцев, с творениями свт. Феофана Затворника. Прочитайте книгу о подвижнике XX века «отец Арсений». Много полезного Вы можете почерпнуть из писем архимандрита Иоанна Крестьянкина.
С уважением, священник Александр Ильяшенко.
Как следует православному относиться к такому жанру литературы как “фэнтези”? В частности, к Джону Толкиену? Станислав
Дорогой Станислав!
Сам по себе жанр “фэнтези” ни хорош и ни плох. Важен не жанр, а содержание конкретных книг. Если книга учит добру, то ничего плохого в ней нет. Джон Толкиен – глубокий и серьезный писатель, поэтому его книги тоже можно читать.
С уважением, священник Александр Ильяшенко
Я прочел роман-притчу А.Камю «Чума». К сожалению, не понял эпизода, когда от чумы умирает маленький мальчик. За что чума покарала малютку? Виталий
Здравствуйте, Виталий!
Художественную литературу не нужно рассматривать как часть реальной жизни – это плод воображения автора. В романе “Чума” отразились сложности духовных поисков А.Камю: сам он в детстве был тяжело болен туберкулезом и должен был умереть, однако он выжил. Но идею детской смерти он пронес почти через все творчество. Гибель мальчика была в данном случае – в воле Камю, он мог и сохранить своему персонажу жизнь. Комментарий французского редактора к роману объясняет этот эпизод так: « невинного ребенка всегда была главным аргументом противников христианства».
В “Чуме” этот спор находит отражение в дискуссии Доктора Рие и священника Панлу, миссия которого особенно сложна – призывать людей верить в милосердие Божие в эпицентре эпидемии чумы. И священник говорит: “Главное – положиться на милосердие Божие.”
Вот как сам Камю отвечает на вопрос: человек стоит перед выбором: либо любить Бога, либо ненавидеть.
Если говорить о страдании невинных вообще, то на эти вопросы прекрасно отвечает митр. Антоний Сурожский в беседе: С уважением, священник Александр Ильяшенко
У меня вдруг возникло непреодолимое желание прочесть хотя бы одну книгу Ю. Вознесенской, хотя мои верующие подруги мне не советуют. Юлия.
Здравствуйте, Юлия!
Почитайте что-нибудь из Вознесенской – некоторым её труды интересны, кого-то заставляют задуматься. Попробуйте – в конце-концов, не только классикой питаются наши эстетическое и нравственное чувства. Читайте, думайте, анализируйте – всё испытывайте, хорошего держитесь!
С уважением, священник Алексий Колосов
Дорогой читатель! Перед тобой – не статья, а маленькое пособие, которое я составил по просьбе одного прихожанина. Он спрашивал: «Вот, я только начинаю свой путь в православной вере. Я не знаю, что читать? Каким авторам можно доверять, а каких – остерегаться. Не могли бы вы, батюшка, составить список авторов, которых вы рекомендуете для чтения?».
Я исполнил просьбу юноши. А потом давал эту памятку другим людям. И кому-то она очень помогла.
Сразу предупреждаю: это субъективное пособие. Не нужно придираться, если кого-то из достойнейших авторов я упустил из виду. Но все же, по-моему, эта памятка дает представление, что читать человеку, желающему познакомиться с Православием.
Самой главной книгой для христианина должно быть, несомненно, . Начинать читать Библию нужно с Нового Завета. Затем можно знакомиться с Ветхим Заветом. В отношении Нового Завета есть масса замечательных , да и сам он не труден для понимания. А вот Ветхий Завет без пояснений читать сложно. Самым лучшим пособием в этом вопросе будет прекрасный трехтомник протоиерея Александра Меня «Как читать Библию». Отец Александр сделал подборку самых важных ветхозаветных текстов (своего рода антология) и прокомментировал их. Эта работа доступна и в Интернет варианте.
В последнее время на книжном рынке появилось очень много различных книг православных авторов. И, конечно, нужно помнить, что не все они одинаково ценны. Среди этих книг есть совершенно неправославные по сути, есть те, в которых подлинное православное учение перемешано с оккультными или псевдонаучными представлениями. Об этом советую почитать прекрасную работу диакона Андрея Кураева: .
Некоторые верующие люди руководствуются таким принципом: они смотрят, есть ли на книжке надпись: Издано по благословению …
Но этот гриф – Издано по благословению — не защищает от подделки. Я лично знаю издателей, которые цинично ставят этот гриф на всех своих изданиях, мол, все равно никто проверять не будет. Но должен сказать: есть гриф, который ставится на книгах, прошедших настоящую церковную цензуру на самом высоком уровне. Это надпись на титульном листе: Издательский Совет Русской Православной Церкви . Вот таких книг можно не бояться.
Я предлагаю вам список лучших православных авторов.
Для удобства я оцениваю по пятибалльной системе произведения авторов на предмет богословской сложности:
- 1-2 – очень простые, доступные сочинения;
- 3 – работы, написанные для массового читателя;
- 4 – нужно читать внимательно, сосредоточенно, что-то может показаться непонятным;
- 5 – сложные богословские работы, без некоторой подготовки читать тяжело.
Из русских подвижников веры и благочестия рекомендую святителя Феофана Затворника ( , ), святителя Тихона Задонского, св. прав. Иоанна Кронштадтского ( , ), преподобного Серафима Саровского (), святителя. Игнатия Брянчанинова ( , ).
Арсеньев Владимир. Богослов. 2,3,4.
Афанасьев Николай, протопресвитер ( , ). Литургист, богослов, историк. 3-4.
Булгаков Сергий, протоиерей. Богослов. Из его работ я рекомендую прежде всего книгу -3-4. В других его работах есть неправославные мысли.
Василий (Кривошеин), архиепископ (). Богослов. 3-4.
Вознесенская Юлия. Современный писатель, автор замечательных популярных художественных романов. 2,3.
Глубоковский Николай. Библеист. 4, 5.
Дворкин А. Специалист по сектам ( , ). 2,3,4.
Ельчанинов Александр, священник. Особенно рекомендую его книгу 3.
Иоанн (Шаховской), архиепископ ( , ). Богослов. 3.
Иустин Попович, архимандрит ( , ). Прекрасный сербский богослов и писатель. 3,4.
Каллист (Уэр), епископ. ( , ). Богослов. 3-4.
Карташев Антон. Церковный историк. 3-4.
Кассиан (Безобразов), епископ (). Библеист. 4, 5.
Киприан (Керн), архимандрит (). Богослов, патролог. 3-4.
Можно рекомендовать к чтению и его романтические произведения, но обязательно посмотреть, как они написаны и с какой целью. Почему человек сильнее нечистой силы, и когда он сильнее? Когда он с Богом, когда он верующий. Почему, скажем, Фома Брут погибает в повести «Вий»? Потому что он маловерный, хотя и бурсак, учится в семинарии – понимаете? – а веры в нем нет. Он и напивается для храбрости, так сказать, перед тем, как идти в храм отчитывать панночку. Почему? Потому что слаб верой, он не верит, что Господь его может спасти. А что, горилка поможет, храбрости добавит? Понимаете, вот в каждом произведении есть своя определенная изюминка, ее нужно непременно видеть.
“Портрет” и “Шинель” следует изучать вместе – вот как они стоят в цикле “Петербургские повести”
Очень сильные произведения – я считаю, обязательно нужно эти произведения знать – и «Портрет», и «Шинель». Но их следует изучать вместе. Вот как они стоят в цикле «Петербургских повестей» Гоголя, так их и нужно рассматривать. Почему? Потому что «Портрет» посвящен рассмотрению таланта у человека, тому, что талантом надо служить Богу. Вот этот безымянный художник, который написал портрет ростовщика, в котором воплотил нечистую силу, чем и согрешил, потом раскаялся, ушел в монастырь и послужил Богу – написал «Рождество». Понимаете, мы видим здесь преображение личности. И повесть «Шинель». Разбирая ее, мы говорим о духовной нищете маленького человека Акакия Акакиевича, который собирает земные богатства, а не духовные.
Несомненно, «Тараса Бульбу» нужно прочитать, особенно через призму тех событий, которые происходят сейчас на Украине. И обратить внимание именно на вторую авторскую редакцию повести – это тоже немаловажный момент. Существуют первая и вторая редакции. Во второй редакции слово «русский» в значении «православный» употреблено Гоголем, если не ошибаюсь, 36 раз, а в первой редакции, по-моему, три или четыре раза.
Русский – значит православный. Это синонимы, и Гоголь это знал
А как сейчас перевели эту повесть на украинский язык? Там вместо «русский» – употреблено слово «украинец», а это – совершенно другой смысл. Потому что русский – значит православный. Это – синонимы, и Гоголь это знал. Так было в Древней Руси и в древнерусской словесности, точно в таком же значении Гоголь употребляет это понятие и в своей повести. Вот когда мы посмотрим на «Тараса Бульбу» именно с этих позиций, то открывается особый смысл… Почему? Потому что там за веру православную, за землю русскую они сражаются и за братьев своих православных… Понимаете, тогда это совершенно другое восприятие. И еще нужно вспомнить: «Ну шо, сынко, помогли тебе твои ляхи?» Это звучит как предостережение для нас: помогают ли ляхи, и Запад в целом, или нет?
У нужно хотя бы три произведения прочесть, по нарастающей. Это «Преступление и наказание», «Идиот» и «Братья Карамазовы». Сложные произведения, но читать надо именно так, по нарастающей. Достоевского нужно рассматривать и читать после Гоголя, потому что он отталкивается от Гоголя. И попытаться рассмотреть, какую проблему поднимает писатель. В первом романе – проблему гордой личности. И роман «Идиот» первоначально замысливался как роман о проявлении смирения в гордой личности. Но Достоевский дважды начинал и дважды бросал его – не получалось. Почему? Потому что гордый человек, такой, каким был Раскольников, не смиряется. И поэтому нужно было уже кроткого человека показать – князя Мышкина. С другой стороны, Достоевский ставит вопрос: если Россия – православная держава, если русские себя считают православными, то сохранили ли они Православие, действительно ли они истинно православные? Готовы ли они ко Второму пришествию Христа – вот в чем вопрос. Если они – богоизбранный народ и если русская идея – это хранение Православия до Страшного суда, то сохранили ли они его или нет? Скажем, в «Преступлении и наказании» мы видим относительно здоровое общество, подчеркиваю – относительно здоровое общество и двух больных людей – Свидригайлова и Раскольникова, то, скажем, в «Идиоте» – наоборот: тут два относительно здоровых человека. Получается: Настасья Филипповна и князь Мышкин – два относительно здоровых человека и абсолютно больное общество. Достоевский показывает: а кто может принять Христа, если общество-то больное?
Достоевский показывает: а кто может принять Христа, если общество-то больное?
Ну и, конечно же, вершина творчества писателя – «Братья Карамазовы», с главнейшим вопросом: где есть спасение – в миру, в Церкви или между миром и монастырем, как у Алеши Карамазова? Но это незавершенное произведение, потому что в нем фигурируют три брата и, по замыслу Достоевского, каждому из них должен был быть посвящен роман, а в целом это должна была быть трилогия. И, соответственно, в каждом из этих романов предполагалась доминирующая идея. В написанном романе доминирует Иван Карамазов, с его рационализмом, рассудочным сознанием. Во втором – Дмитрий Карамазов, со своими страстями. Третий роман должен был быть об Алеше и духовном развитии и его самого, и общества, и других героев, и читателя.
Понимаете, вопрос даже не в том, что читать, вопрос – как читать. Потому что у каждого писателя мы можем найти произведения очень сильные и очень слабые. Это естественно: каждый человек способен на взлеты и падения, ошибки и достижения. Конечно, чтобы в какой-то степени сократить время на поиск нужных произведений, лучше попросить совета у наставника, у учителя, у преподавателя, что нужно почитать. Но повторяю: у каждого писателя мы можем найти совершенно замечательные произведения, но самое главное – как мы их будем читать.
Начало христианской литературе положило Священное Писание, состоящее из Ветхого и Нового Завета. На основе этих книг появились толкования и богословские труды. По мере распространения христианства появлялись подвижники, оставившие после себя святоотческое наследие и наставления. Об их жизни и подвигах излагается в книгах жития святых. И уже сравнительно недавно появилась православная художественная литература.
Все это многообразие книг принято называть православной литературой. Рассмотрим основные направления более подробно.
В зависимости от сложности понимания книги разделены на три группы:
Основы
(О)
— несложные в понимании книги, написанные простым языком
Горизонт
(Г)
— книги, понимание которых может вызвать некоторые сложности
Вершина
(В)
— книги, крайне трудные для осмысления без должной подготовки
Священное Писание
Центральное место на книжной полке православного христианина должно занимать Священное Писание.
Преподобный Феодор Студит :
« Великое зло не знать Писания, ибо бесчисленное зло рождается от неведения Писания... »
Изучение Православия необходимо, прежде всего, начать с чтения и .
Новый завет — одновременно простая и необычайно сложная для понимания книга. Несмотря на то, что Слово Божье было изначально обращено к плотникам, рыбакам, пастухам — простым людям, при каждом прочтении Евангелия человек открывает для себя что-то новое, непознанное. Поэтому читать боговдохновенные тексты следует с особым усердием и внимательностью.
Толкование Библии
Для понимания Библии необходимо прибегнуть к толкованиям — разъяснениям тестов Нового и Ветхого заветов. Среди святоотеческих толкований особое место занимают сложные, пространные (Г) , которые на протяжении многих веков были путеводной звездой при изучении Нового завета.
Святитель Феофан Затворник :
Многим христианам полюбились относительно простые (О) , а также « » (О) святителя Василия Кинешемского, написанные глубоко и современным языком.
Хорошие отзывы также получили следующие разъяснения Священного Писания: « » (О) библеиста Бориса Гладкова, « » (О) « » (О) Александра Лопухина, « » (О) протоиерея Олега Стеняева, « » (О).
Закон Божий
Закон Божий и катехизис (руководство, содержащее основные положения христианского вероучения) помогут новоначальному постичь основы православного вероучения, ознакомиться с краткой историей Нового и Ветхого завета, понять, что такое молитва, узнать об устройстве Церкви и храма, смысле богослужения.
Наверное, самой известной книгой этого ряда является « » (О) протоиерея Серафима Слободского. Многое о жизни Церкви можно почерпнуть из таких книг, как « » (О) архимандрита Иова (Гумерова), « » (О) священника Даниила Сысоева, « » (О) митрополита Илариона (Алфеева), « » (О) святителя Филарета (Дроздова).
Наставления о духовной жизни
Среди наставлений хотелось выделить бы « » (О) архимандрита Иоанна (Крестьянкина). В этой книге старец предлагает кающемуся человеку построить исповедь по десяти заповедям или по заповедям блаженства. Путь исповеди помогают преодолеть глубокие советы и меткие замечания отца Иоанна, так необходимые каждому христианину. Переживание, любовь, боль и доброта старца ощущаются в каждом слове.
Увлекательным, «живым» языком написаны такие книги, как « » (О) протоиерея Андрея Ткачева, « » (О) архимандрита Андрея (Конаноса), « » (О) митрополита Антония Сурожского (Блума), « » (О) игумена Никона (Воробьева).
Творения святых отцов
Известный проповедник Алексей Ильич Осипов рекомендует обязательно ознакомиться с трудами святителя (Г) и письмами игумена (Г) . Святитель Игнатий, по его мнению, примечателен тем, что переложил древнее святоотеческое учение на современный язык.
Сам же святитель Игнатий советует: «Христианину, которого жребий — проводить и окончить жизнь среди мира, должно читать святых Отцов, писавших вообще для всех христиан. Таковы писатели, которых сочинения написаны на русском языке или переведены на него: святой Иоанн Златоустый, святой Димитрий Ростовский, святитель Тихон Воронежский, Никифор Астраханский, Георгий затворник». Святитель не рекомендует мирянам читать святых отцов, писавших для монашествующих, говоря, что «пользы никакой не может быть, а может быть вред...».
Особое внимание заслуживают « » (О) аввы Дорофея. Данную книгу советуют прочитать многие современные священники и древние святые.
Полезно также будет, по мере сил и возможности, ознакомиться с трудами Феофана Затворника, Тихона Задонского и других отцов Церкви.
Жития святых
Многих укрепят в вере жития — описания жизни и деяний святых, стойкость и мудрость которых являются добрым примером для современного христианина.
Святитель Тихон Задонский :
« Надежное средство для поддержания веры и любви — чтение святых отцов и житий святых... »
Будет полезным ознакомиться с житиями Ксении Петербургской, Серафима Саровского, Сергия Радонежского, Николая Чудотворца и других.
Православная проза
Художественная литература — это, наверное, самое объемное направление православной литературы, о котором стоит поговорить отдельно.
Протодиакон Андрей Кураев советует новоначальным прочитать повесть Никифорова-Волгина « » (О) , написанную от лица православного священника. Огромной популярностью пользуется серия « » (О) протоиерея Александра Торика.
Понять Православие помогут также романы (Г) , (О) , повести (О) , (О) , (О) , рассказы (О) , (О) .
За последнее время появилось много хорошей детской литературы — сказок (Дмитрий Дмитриев, Глазунова Ирина), притч (Клюкина Ольга), рассказов и повестей (Борис Ганаго, Лариса Калюжная, серия «Зернышки» и др.), ненавязчиво и увлекательно повествующей о Господе, его учении и богоугодной жизни христианина.
Из зарубежных авторов хотелось бы особо отметить творчество , которое включает в себя как произведения для детей (цикл «Хроники Нарнии»), так и для взрослой аудитории («Письма Баламута» (О), «Баламут предлагает тост» (О)) .
Непридуманные рассказы — особое направление в художественной леитературе. Самый известный сборник непридуманных рассказов — « » (О) отца Тихона (Шевкунова) и последовавшая за книгой Сретенского монастыря.
Богословие
Самым подготовленным людям для глубокого постижения Православия подойдут следующие книги: « » (Г) митрополита Илариона (Алфеева), « » (В) , « » (В) протопресвитера Александра Шмемана, « » (Г) преподобного Иоанна Дамаскина, « » (Г) протоиерея Владислава Свешникова, «» (О) святого праведного Иоанна Кронштадтского, « » (О) протоиерея Иоанна Гончарова, « » (О) архиепископа Никона (Рождественского).
Все издания, которые предназначены для церковной книготорговли, подлежат обязательному рецензированию Издательским Советом Русской Православной Церкви с присвоением специального грифа. Иными словами, книга без грифа продаваться в церковной лавке не может. Это было сделано для того, чтобы у Церкви была «уверенность, что любая книга, приобретенная в церковной лавке или свечной лавке храма, будет полезна читателю, послужит его духовному развитию».
Преподобный Антоний Оптинский :
« Усердно прошу вас, как искреннего друга, не набивать головы своей пустошью и вздором, но употребить память свою на прочтение книг, наиболее духовных и назидательных... »
По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла
Книги с грифом «По благословению...» считаются самыми качественными.
Гриф присваивается Священному Писанию, богослужебной литературе, сборникам канонических правил и нормативных актов Церкви, официальным церковным документам, принятым Архиерейскими и Поместными Соборами, а также Священным Синодом.
Гриф предназначен для остальной (не охваченной первым грифом) православной литературы — книг по истории Церкви, житий святых и др.
Допущено к распространению Издательским Советом Русской Православной Церкви
Книги с грифом «Допущено...» не противоречат православному учению, но и не обязательно несут пользу.
Гриф может быть присвоен произведениям художественной литературы, которые ведут читателя к истинам христианской нравственности, но не несут в себе собственно религиозную тематику; изданиям, освещающим православные обычаи и обрядовые традиции; сборникам кулинарных рецептов для постов и праздников.
Допущено к распространению Издательским Советом Русской Православной Церкви на основании заключения Синодального отдела религиозного образования и катехизации
Гриф введен с целью ускорения издания книг. Ответственность за их содержание несет Синодальный отдел религиозного образования и катехизации.
Помимо книг, гриф Издательского Совета ставится на аудио и видеопродукцию.
Свои грифы есть у Украинской и Белорусской Православных Церквей, а также у Православной Церкви Молдовы. Книги с такими грифами также могут продаваться в церковной лавке при храме.
